– Да тоже пока никак. Но уже лушше.

– А что это у тебя? – спросил шам. – Над глазом?

– Над каким хлажом? – Бужыр удивленно покрутил головой.

– Да вот здесь. – Пуго ткнул себя пальцем в надбровье. – Это что, шишка? Кто тебя так звезданул?

– Шышка?.. А-а-а… Ну да, жвежданул. Это я кошяк жвежданул.

– Ты хотел сказать – стукнулся об косяк?

– Ну да, штукнулша. Вшера. Или шегодня. Не помню уже… Ты пиво будешь? – И вождь вытянул вперед мощную руку, в которой болтался на проволочной дужке трехлитровый бидон. – Холодненькое. Только шо иж морожыльника.

Пуго обреченно вздохнул.

– Так будешь? – повторил предложение Бужыр.

– Наверное, буду… Все равно помянуть надо.

– Кохо?

– Да так. – Шам с пренебрежением махнул лапкой. – Был тут один. Скоро сам все узнаешь… А вяленые осьминоги есть?

* * *

Наклоняясь за мечом, Тим почувствовал неприятное ощущение в районе носа – словно оттуда что-то потекло теплое и солоноватое. Он провел рукою над верхней губой и, взглянув на ладонь, увидел, что она вся в крови. У него носом идет кровь? Ну, сейчас не до этого, сначала надо покончить с мутом.

Схватив меч, Тим забежал к Грыжу с его правого бока – там, где у монстра болтался обрубок. Из него снова брызгала струей розово-желтая слизь, но Тим это отметил машинально. Физиологические причуды организма мутанта его совершенно не интересовали. Главное, чтобы он наконец-то сдох. А то ведь никак не успокоится, урод.

Грыж и на самом деле продолжал трепыхаться, невзирая на полудюжину тяжелых ран и с десяток мелких. Он, правда, уже не мог передвигаться, скособочившись на одно колено, но оставшимися руками махал шустро. И продолжал злобно рычать, словно надеясь таким образом запугать противника. Другой вопрос – видел ли он его?

Тим вытянул руку с мечом и произвел ложный выпад, изображая, что хочет уколоть монстра в плечо. Тот не отреагировал, продолжая беспорядочно вращать в воздухе цепь. Тогда Тим сместился еще левее – за спину Грыжа – и, сделав шаг ногой, рубанул мутанта наискось, от плеча к пупку.

Результат превзошел все ожидания, потому что Тим даже представить не мог, что способен на удар подобной силы. Клинок легко разрубил ключицу и лопатку, рассек, продолжая движение по диагонали, часть ребер и застрял где-то в районе крестца. Будь на месте Грыжа дамп обычного размера вроде Убоша, то он бы после такого удара развалился на две части. Грыж, толстый, как цистерна, не развалился. Но завалился на спину, подминая под себя меч Тима.

Тот не успел вытащить из туловища монстра застрявшее оружие и, отпустив его рукоять, отскочил назад. Он решил, что находится на безопасном состоянии от агонизирующего мута и испытал что-то вроде эйфории. Его, буквально, распирало от ощущения собственного всесилия, а распластанный на земле Грыж казался убогим ничтожеством. Мелькнула мысль – я могу убить его одним пальцем. Я – ПОБЕДИТЕЛЬ!

Однако сам мутант так не считал. Валяясь на земле, он неожиданно повернулся на бок и махнул в сторону Тима цепью. Махнул, скорее всего, наобум, от бессильной злобы. Но произошла невероятная случайность из разряда роковых. Конец метровой цепи с болтающимся на нем браслетом достал до Тима и петлей захлестнул ему шею. Тим и охнуть не успел, как Грыж, почувствовав натяжение, со всей дури дернул цепь на себя.

Тим невольно шагнул вперед и, не удержавшись, упал прямо на живот монстра. Тот, ощущая близость врага на уровне животных рефлексов, догадался отпустить рукоять бесполезного в данной ситуации фламберга. После чего схватил Тима за правое плечо освободившей кистью левой руки и «удвоил тягу» – ведь средней рукой он в это время продолжал тянуть цепь, подтаскивая голову Тима к своей пасти.

Счет шел на доли секунды. Тим задыхался, теряя сознание, и никак не мог вырваться из смертельных объятий Грыжа. Тогда он судорожно вцепился в кольцо цепи правой рукой и каким-то невозможным, запредельным напряжением всех сил слегка оттянул цепь от шеи. Это подарило ему мгновение жизни и, возможно, малюсенький шанс. Но всего лишь малюсенький.

Глотнув воздуха через освободившуюся гортань, Тим с ужасом обнаружил, что распахнутая пасть мутанта находится рядом с его лицом. Наверное, на расстоянии вытянутой ладони. А, может, и еще ближе.

Он видел полусгнившие зубы и грубый, как наждачная бумага, язык Грыжа, покрытый желтой слизью. А еще он чувствовал тошнотворный гнилостный запах, исходящий из чрева монстра. Это был запах смерти. И он Тиму очень не понравился. Хотя бы зубы, урод, чистил чаще.

Тим психанул. И совершил, возможно, единственно верное в его положении действие. Размахнулся, как мог, левой рукой и засадил кривой клинок кинжала прямо в распахнутую, словно у ящера, пасть Грыжа. Засадил под верхнюю челюсть, изобразив что-то вроде усеченного удара дампа.

Традиция, разумеется, требовала бить под нижнюю челюсть, чтобы заодно проткнуть язык. Однако Тиму в его положении было не до традиций. Он ударил туда, куда смог, пробив нёбную кость и достав острием до мозжечка. И для надежности провернул клинок на сто восемьдесят градусов.

Грыж, живучая тварь, попытался сомкнуть челюсти на предплечье Тима. Но эффекта не достиг. Во-первых, помешала длинная рукоять кинжала с головкой, во-вторых, гнилые дамповские зубы не смогли прокусить наруч на предплечье Тима. А в-третьих… В-третьих, чего кусаться, когда тебе насквозь прошили клинком продолговатый мозг?

В общем, потрепыхался монстр еще несколько секунд и отдал душу своему Ухухаю. Так с открытой пастью и отдал, красуясь черными корешками зубов. Лишь тогда Тим осторожно убрал свою руку из пасти. А вот кинжал вытаскивать не стал – уж слишком крепко он засел в черепе Грыжа.

Да и не думал уже в тот момент Тим о каком-то там кинжале. После чудовищного напряжения всех сил ему резко поплохело. Поднялся Тим на ноги, сделал два шага и закачался. Игнат дернулся к нему, однако не успел помочь – Тим рухнул навзничь и застыл на земле, раскинув руки. Когда Игнат подбежал ближе, он увидел остановившиеся глаза, мертвенно бледное лицо и струйки крови, вытекавшие из носа и рта гладиатора.

* * *

Алена вдруг почувствовала, как у нее замерло сердце. В буквальном смысле замерло, потому что в груди смертельно похолодело и перехватило дыхание. И так длилось секунду или две, за которые в сознании Алены промелькнула страшная картина.

Затем Алена судорожно икнула – так, что горечью обожгло гортань – и закашлялась. Она не поняла, что произошло, но испытала жуткую, иррациональную тревогу. А ведь до этого все было спокойно. Сидела себе мирно на топчане и штопала при свечке чью-то дырявую гимнастерку – Марфа принесла, чтобы не скучала. Сейчас гимнастерка валялась на полу. Алена не стала ее поднимать. Вместо этого приподнялась сама и, взяв у стены костыль, заковыляла к выходу из палаты.

Она уже могла передвигаться, хотя и с большим трудом, делая остановки через каждые шесть-семь шагов. Так она доковыляла до угла коридора, где едва не столкнулась с неожиданной процессией. Двое работников в синих комбинезонах тащили носилки, за ними семенила Марфа. А на носилках лежал с беспомощно откинутой головой Тим.