class="p1">— Готова? — поворачивается он ко мне, когда автомобиль глохнет на подземной парковке.

— Нет.

— Отлично, — улыбается как демон, облизывает нижнюю губу и её же прикусывает.

А затем достаёт широкую атласную ленту.

— Мы же не в сопливой мелодраме, Яр.

— Плевать, — хмыкает, — я так хочу.

— Что именно?

— Подарить тебе кино. Не знаю, возможно, «Сумерки» или «Спеши любить».

— Главное, чтобы не «Жестокие игры».

— Я это учту.

Выходит из тачки и идёт ко мне, открывая дверь с моей стороны. Выхожу тоже, дрожа всем телом, а затем покорно жду, пока Басов крепко завяжет ткань на моих глазах. Целует в щеку, скользит губами до моего рта, чуть прикусывает, но не добирается до пункта назначения, и я шестым чувством ясно вижу, что он довольно улыбается, словно кот, только что сожравший мышь, за которой гонялся последние полгода.

— Идём.

Шагаю поломанной куклой. Дышу взахлёб — ещё немного и будет гипервентиляция лёгких. Моё тело планомерно слетает с катушек.

Рядом с ним!

— Что ждёт меня там, Яр? — подавившись эмоциями, всё-таки спрашиваю я, когда лифт несёт нас на двадцатый этаж.

— Я, — отвечает Басов и прижимается ко мне максимально близко, опаляя кожу щеки своим жарким дыханием, — и сюрприз. Я же говорил.

Кончики его пальцев шаловливо дотрагиваются до моих бёдер и нагло задирают ткань шерстяного платья всё выше и выше, пока не шокируют рецепторы своим прикосновением кожа к коже.

Коротит. Взрывает!

Еще наглее. Еще провокационнее. И вот уже я чувствую его руки на своих ягодицах. Сжимает с силой, и я охаю. Чуть поднимает, и я хватаюсь за его плечи как утопающий за пену морскую. Удерживаю тело, лишь стоя на носочках. Но парень только чувственно щекочет мимолётными прикосновениями губ к губам, запуская по телу миллионы киловатт электричества, и продолжает хозяйничать под моей юбкой.

— Яр.

— Я здесь.

Мир неожиданно кружится — это Басов подхватывает меня на руки и несёт. Куда-то…

— Я не монстр, — шепчет он мне на ухо.

— Ты хуже?

Смех…

На ноги меня ставят уже возле входной двери. Я слышу, как проворачивает ключ сердечник замка, а затем меня ведут внутрь. В тепло, пропахшее розами и немного воском. Где-то в глубине квартиры играет чарующая медленная мелодия.

— Готова?

— Я уже отвечала сегодня на этот вопрос, — прикасаюсь пальцами к повязке и смело сдираю её с глаз.

А затем просто и незамысловато выпадаю в нерастворимый осадок.

— Боже…

Передо мной что-то невероятное — повсюду высокие свечи — на полу, на мебели. И лепестки роз… выстланы дорожкой, по которой я, не задумываясь, принимаюсь идти, пока не достигаю гостиной.

Слёзы катятся из глаз, но я игнорирую их. Есть кое-что поважнее этих сокрушительных эмоций, что бушуют внутри меня. Это всё для меня сделал он — мой мальчик с глазами цвета топлёного шоколада.

— Яр, — шепчу я, тыльной стороной ладони прикрыв рот.

— Тебе нравится? — обнимает меня сзади и целует в шею, запуская табуны мурашек бесцельно бродить по телу.

— Это же просто сон, — бормочу я, — просто сон…

Свечи везде!

И лепестки роз тоже!

У панорамных окон накрыт столик на двоих. На нём стоит ведёрко со льдом, в котором виднеется запотевшая бутылка. Хрустальные фужеры, металлические клоши. Вазочка со спелыми ягодами.

Взгляд мой плывёт от едва сдерживаемых слёз.

Я так благодарна Ярославу за это вечер. Так непомерно счастлива быть с ним рядом. Греться в лучах его внимания. Чувствовать себя центром его вселенной. И бесконечно тонуть в его глазах.

Безумно вкусный ужин. Разговоры обо всём на свете. И наконец-то десерт.

Мороженое, посыпанное трюфельной стружкой и марципаном.

— Шампанское не попробуешь?

— Нет, — отрицательно качаю головой.

— Маленькая ещё?

— Уже нет. Сегодня мне исполнилось восемнадцать, — шепчу я, глядя, как стрелка часов отмеряет последние пять минут моего дня.

— И ты молчала? — с упрёком, шёпотом цедит Ярослав, а затем встаёт из-за стола, подходит ко мне и садится передо мной на колени.

— Это не так важно, — сглатываю я, взволнованно наблюдая, как парень тянет мои ноги на себя. И чуть задирает юбку, оголяя икры.

— Важно всё, что касается тебя, Истома, — наклоняется и целует мои пальцы, что вцепились в подол платья, не позволяя ему задрать его ещё выше.

— Яр…

— Ты испачкалась мороженым, — чуть касается он уголка моих губ.

— Да? — пытаюсь я вытереть след от лакомства, но он тут же тормозит меня.

— Ч-ч… дай я тебя оближу.

Сердце почему-то умирает в груди от этих двух слов, и я почти теряю сознание, видя, как он смотрит на меня. Горячо. По-мужски. Требовательно.

— Истома? Можно?

О боже…

— Да.

Его победоносная улыбка рвёт все шаблоны.

Ткань моего платья неумолимо ползёт вверх.

Сильные ладони разводят бёдра в стороны.

И чуть приподнимают их, чтобы избавиться от ненужного тряпья.

— Что ты делаешь? — в кромешном коматозе успеваю спросить я.

— То, что обещал…

А дальше мне осталось только умирать… от наслаждения… в его руках…

Глава 41 — Проснись и пой!

Вероника

Я лежу в кровати Басова и изо всех сил пытаюсь завернуться в одеяло, но парень только смеётся. И бесконечно тянет ко мне свои руки, пока окончательно не обездвиживает.

Замираю. Сглатываю. Пытаюсь расслабиться, хотя тело ещё не отошло от потрясения. Меня мелко потряхивает, а за рёбрами, не справляясь с напряжением, гудит захлёбывающееся сердце.

Отметила, блин, день рождения…

Кончики его пальцев высекают колкие мурашки на моём бедре, и они бродят невменяемым пьяным стадом по коже. Вздрагиваю. Прикрываю глаза. Чувствую…

— Не прячься от меня, — шепчет парень, осыпая моё лицо короткими, отрывистыми поцелуями, — ты ведь такая красивая, Истома.

— Яр, — выталкиваю я из себя хрипло.

— М-м?

— У меня голова кругом.

— Такая же история.

— Мне бы отдышаться.

— Дома отдышишься.

— Но…, — снова пытаюсь прикрыться, но Басов упорно разводит мои руки в сторону и прикусывает нижнюю губу, рассматривая меня всю.

— Перестань стесняться, Истома. Я всё уже видел. Попробовал. И присвоил себе.

— Боже, — закатываю глаза, а затем и вовсе зажмуриваюсь. От жгучего стыда за то, что совершила. От ужаса, что так легко ему сдалась. От внутреннего томления, потому что мне понравилось быть с ним одним целым.

Перед мысленным взглядом тут же услужливо яркими вспышками сверкают флешбэки произошедшего между нами. Невероятное удовольствие от его рук и языка. Звук рвущейся фольги. А затем жгучая боль. Невыносимое растяжение. Жжение. Глубокие, размашистые толчки.

И чувство бесконечного счастья, взрывающееся во всём теле красочными фейерверками.

— Утро ещё не наступило, Истома, — рычит он и его зубы вонзаются в особенно чувствительное место на шее, заставляя меня выгнуться под ним дугой