Получится ли?

А, уж точно не повредит.

Вирма. Земли клана Хардринг.

Анжелина смотрела на собравшийся Круг.

Это молитва вершится главами в одиночестве, а вот суд – при всех. Чтобы никто не смел сказать о несправедливости. Или наоборот – высказался, если увидит непотребство.

Выглядело это очень просто.

Ясное небо, круг из двенадцати камней, в кругу горят два костра, между ними место для подсудимого. Или для тех, кто взыщет справедливости.

Брошены в кругу и рябиновые ветви с ягодами – священное дерево. По преданиям – на нем капли крови Олайва, когда ранил его злокозненный Холош…

Для ативернцев исключения не сделали. Разве что за кругом отгородили место, чтобы удобно было ждать приговора.

И первым в круг вышел Эльг Торсвег.

– Я обвиняю!

Круг из двенадцати вирман смотрел спокойно. Не он первый, не он последний…

– Слушаем твое слово, – отозвался ритуальной фразой Олав.

– Я, Эльг Сноррисон Торсвег, глава клана Торсвег, обвиняю Лейфа Эрквига в том, что он убил моего брата и моих племянников. Я обвиняю его в похищении моей племянницы! Он подкрался, как тать, в ночи, увез Ингрид, убил ее брата, убил моего брата, который пытался вернуть дочь… Я требую крови!

Вирмане вообще не любили разводить церемоний. Обвинение должно быть коротким и четким. А многословие богам не угодно. Ни к чему.

Людей ты запутать можешь, но Боги видят. И боги – карают. Своего ты добьешься, но потом заплатишь за это втрое. Кровью и жизнями заплатишь, так уж повелось. С богами не торгуются, это тебе не ярмарка.

Олав кивнул.

– Это все твои слова?

– Да.

– Тогда выслушаем вторую сторону. Я призываю в круг Лейфа Эриксона Эрквига!

Лейф сделал шаг вперед. Один, второй…

В бою – не тяжко. А вот здесь, под взглядами богов…

– Я, Лейф Эриксон Эрквиг, призываю богов в свидетели своей невиновности.

Бран Гардрен сделал жест кистью.

– Ты не убивал?

– Убивал.

– Тогда расскажи, как было дело.

Лейф вздохнул. Слова – как каменные глыбы, тяжелые, давящие.

– Это была ночь Флейны. Ингрид и я полюбили друг друга, и она стала моей женой.

Вирмане запереглядывались, послышался одобрительный шепоток. Ночи Флейны свели не одну семью. Бывает такое…

– Нас соединил огонь, но попросить благословения у ее родителей и повиниться, я не успел. Ночью на борт моего корабля проник брат Ингрид. Я не знал, что это – он. Что она была Торсвег. Я просто убил человека, пришедшего с мечом и огнем, и приказал уходить. Когда Торсвег хотел остановить нас, я сказал, что Ингрид стала моей женой. Первая стрела полетела в нее. Тогда я убил всех.

Лейф не оправдывался. К чему?

Так было, боги видели.

Бран Гардрен хмыкнул, но сказать ничего не успел – Олав опередил.

– Торсвег стрелял в свою дочь?

– Кто угодно из моей команды подтвердит это.

– Да твоя команда что угодно подтвердит! – выкрикнул Эльг. – А где моя племянница? Пусть она скажет!

Лейф посмотрел тяжелым взглядом.

– Ингрид в тягости. Я не повезу ее сюда. Она моя жена по закону, и носит моего ребенка. Я готов заплатить виру.

– Кровью! – рявкнул Торсвег.

Бран поднял руку.

– Погоди, Эльг. Тут надо разобраться. Скажи мне, осталась ли у твоего брата вдова?

Эльг замялся, но…

– Она умерла.

«Грибы есть не хотела» – почему-то вспомнилась Анжелине присказка Лилиан Иртон.

– Племянники?

– Моему племяннику еще десяти нет! Он сейчас дома!

– Кто ходил с твоим братом на корабле?

Бран вцепился клещами.

Эльг покачал головой.

– Никто не выжил.

– Неправда!!!

Если бы Торсвега по голове ударили колотушкой, эффект был бы меньше.

Но…

В круг, бестрепетно переступив вычерченную рунную линию, вошла женщина. Пожилая, седая, старуха уже… погрозила Эльгу кулаком.

Из-под черного платка выбивались пряди седых волос, глаза горели злостью.

– Лжешь, Торсвег! Я призываю богов в свидетели!

Олав откашлялся, скрывая замешательство.

– Ты…

– Сигрид Эрдсон Аррейв! И мой сын был на корабле Торсвега! Мой Карс!

Эльг развел руками.

Старуха топнула ногой.

– Не прячь глаза, Торсвег! Карса больше нет, но его слова живы! Он все рассказал мне! Когда Эрквиг потопил корабль, Карс уцелел чудом. Израненный, обожженный, он добрался до берега. Он умирал!

– Я знаю, – буркнул Эльг. – я был у тебя.

– Да, ты принес мазь и принес денег, но сыну они не помогли. Я не могу промолчать, потому что Карс умер с этим грехом. Он сказал, что Торсвег отправлял в ту ночь сына с несколькими людьми на корабль Эрквига. Чтобы сжечь его дотла. Карс не пошел, он был в дозоре. А мог бы и он быть там… Потому-то девчонка и смогла улизнуть из дома – не до нее было. А когда Торсвег понял, что сын не вернется, когда ему донесли, что Эрквиг снимается с якоря – он обезумел от ярости. И пошел вслед за ним. Не за дочерью, он и не знал тогда, что произошло. Он шел мстить за сына, которого сам послал на смерть!

Вирмане одобрительно зашумели.

Корабль…

Что такое корабль для вирманина? Это жизнь.

Сжечь корабль, как ударить в сердце. Такого не прощают, никогда. Лейф был в своем праве убить тех, кто решился…

– Так ли было на корабле, как говорит Эрквиг? – Олав уверенно задавал вопросы.

– Да. Эрквиг закричал, что с ним Ингрид. И девчонка крикнула, что она жена и счастлива. Торсвег обезумел от ярости, и… Эрквиг сказал правду, – опустила плечи старуха. – Торсвег сам послал на смерть сына, сам хотел убить дочь… Карс умер тоже. Умер потому, что пошел против богов.

Наградой ей стал одобрительный ропот. Флейна хоть и не Холош, но тут еще не знаешь, что хуже. Бывали случаи…

Если уж она соединила, то не человеку и разлучать.

Женщина опустила плечи. Стояла, ссутулившись, и по щекам ее текли слезы.

И Анжелина не выдержала. Сделала шаг вперед, другой, обняла ее за плечи…

– Пойдемте? Пойдемте, Сигрид. Вы все сказали, ваш сын был воином и погиб как воин…