страхи и сомнения своего будущего зятя, однако сейчас обоим приходилось блюсти и порядок, и тишину. — Моя сестра навечно предана Вашему Высочеству, и коли всевышним небожителям угодно разлучить вас и не давать согласия на сей союз, то она лучше навсегда останется девицей, подастся в затворницы или направится в монастырь при храме, лишь бы не предавать доверия Нин-дар-дина и не доставаться другому!

— Как… её здоровье? — более мягко и менее уверенно вышептал неубеждённый принц.

— Славно, славно. Только тоскует по Вам. Впрочем, как и все мы.

— Тогда передавай ей мой поклон с наилучшими пожеланиями.

— Непременно передам.

После недолгой заминки Эмерон, нервно постучав сапогом по каменному полу, отважился на неслыханную дерзость — он резко отодвинул в сторону занавески, желая воочию узреть всё непревзойдённое величие Его Высочества, будущего мага-короля и надежды Исар-Динн. Уж слишком голос Сэля показался пятому ару дома Кирн тихим и… отчаявшимся, что ли?

— Ваше Величество, как Вам вообще мог прийти в голову такой вздор? Мой род всецело предан Вам, батюшка мой верой и правдой служил Вашему отцу, а я служу Вам, и буду служить до последнего вздоха, или «верен в жизни, верен в смерти» — девиз не моего дома!

— «Ваше Высочество», — строго проворчал принц, опуская взор.

Он предполагал, что Эмерон выкинет нечто подобное. Всё-таки, принц неплохо знал своего оруженосца, пускай и отставного, тот всегда был чрезмерно пылок, спешен и неосмотрителен, как в выражениях, так и в действиях. Виной чему — врождённая честность, горячий нрав, и, конечно, молодость.

Столкнувшись с принцем с глазу на глаз, Эмерон не сразу заметил постепенно растворяющиеся следы побоев на лице Его Высочества, но, когда блуждающий взгляд Чёрного Вереска задержался на рассечённой левой брови Сэля, молодой человек быстро уловил суть произошедшего и всерьёз перепугался.

— Твоё сердце ликует при звуках моего голоса, но вот глаза совсем не рады видеть меня, — печально усмехнулся принц, дабы хоть как-то разрядить накалившуюся атмосферу.

— О, священные озёра и отражённые в них небеса! — поражённый Эмерон сам шагнул в тень алькова, где скрывался принц, и задёрнул гобелен уже за двумя. — Имею ли я право спрашивать, что с Вами приключилось?

— Не имеешь, — отразил наследный принц, почти прижатый к стенке высокой и могучей фигурой сподвижника.

Возможно, сейчас и Сэль и пятый ар дома Кирн хотели одного: отбросить прочь приличия, позабыть разницу в статусе и формальную речь, и просто заключить друг друга в крепкие объятья после долгой разлуки, только они не могли поступить столь импульсивно и безрассудно. И неважно, что дворец окутала тьма, что ближайшие залы и коридоры пустовали, о чём заблаговременно позаботился Эмерон, капитан королевской стражи, и что они оба стояли в алькове за занавеской. Чёрный Вереск не осмелился даже придержать Его Высочество за локоть, ибо смертные и верноподданные были недостойны прикасаться к телу мага-короля.

— Могу я что-то сделать для Вас? — промолвил ар, наклоняясь к плечу Сэля.

— Да, можешь. Раздобудь для меня настоящее оружие. Меч, или кинжал. Лучше кинжал, то, что можно легко спрятать, и что не бросается в глаза.

Только такие речи ничуть не прибавили радости Эмерону. Возможно, он всё неправильно воспринял, либо батюшка, старшие ары и донги дали ему соответствующие наставления, неизвестно. Одно было ясно: пылкий князь почему-то не горел желанием добывать оружие для Его Высочества. Чёрный Вереск искривился от неприязни, давая понять Сэлю, что подобная затея ему не по душе.

— Слёзно прошу Вас, Ваше Высочество, потерпите ещё чуток. Я не… мне не позволено вдаваться в подробности, однако, коли Вы проявите стойкость, упорство и терпение, то Вам вознаградится с лихвой.

— О чём ты говоришь, Эмерон? — прищуриваясь и впиваясь в собеседника взглядом, прошипел принц.

— О том, что час свершения ещё не пробил. Плющ и вьюнок процветают лишь тогда, когда крепка их опора. Будьте крепким, будьте опорой для своего народа. Знаете, Ваше Ве… Высочество, — вдруг выражение лица Эмерона стало каким-то мечтательным и беззаботным, и он чуть повернулся в сторону, склоняя голову на бок, — жители Элисир-Расара и особенно Исар-Динн проклинают Зархеля и все нечистоты, которые он принёс с собой в Янтарный дворец. Люди презирают алчность Аонов и безрассудство королевы-матери, однако они до сих пор полны любовью к Вам. Одна Ваша фигура придаёт им уверенности и питает надеждой на лучшее, Вы для них, и для нас тоже, словно восходящее солнце на горизонте. Пока ещё не согревает, но уже очаровывает видом, вселяя в сердца тёплые чувства.

— Эмерон! Кинжал! Разве это столь трудно для тебя?! — возмущённо, но тихо прорычал Сэль Витар.

— Я, мой батюшка, моя старшая сестрица, дом Кирн, дома Гао и Линн с Вами, — почти совсем неслышно прошептал пятый ар, приближаясь к королевскому носу. — Мужайтесь. И возьмите, пока что, это.

Темноглазый мужчина с коротко остриженными волосами быстро пробежался рукой по своему облачению и изъял наружу пригоршню блестящих пригласительных табличек, которые назывались жемчужными и являлись пропусками в лучший «сказочный дворец» Исар-Динн — то есть, попросту в роскошный и благоустроенный бордель.

— Что? Зачем ты даёшь мне эту гадость? Мне это не нужно.

— Пока могу предложить лишь это. Быть может, оно не нужно лично Вам, зато пригодится кому-то другому, тому, кто за небольшую плату сам сумеет принести Вам выгоду.

— Эмерон, зачем такие сложности…

Вдруг в глубине проходной галереи раздался ритмичный шум, и заговорщики замолкли.

— Ваше Высочество, отрадно было повидаться, но мне уже пора. Долг призывает обратно.

— Но, послушай же меня…

Сэль попытался удержать собеседника и даже занёс руку, чтобы ухватиться за одежды Эмерона, однако последний мигом выскочил из алькова, а за ним только и остались, что занавески из гобеленов, раскачивающиеся туда-сюда.

— Ох, Эмерон, чёрт бы тебя побрал… — ворчал принц, пряча за пазуху злополучные жемчужные таблицы, к которым ему даже прикасаться было противно. — Я ведь должен стать мужем твоей сестры, как ты посмел вручать мне подобную гнусность?

Выждав положенное время, Сэль медленно и печально побрёл назад в покои, делиться впечатлениями и переживаниями с подушками, которые всегда были рады подставить участливое ухо своему хозяину — как слушатели, или как то, во что можно спокойно выплакаться.

Как бы там не было, а плющу и вьюнку, как и любому заговору, действительно требуется крепкая, надёжная опора. Но, несмотря на то что такие растения частенько разводят для услады взора в садах, они всё равно являются вредителями, и коли оплетут тугими стеблями-душителями живое деревце, то непременно его погубят. Поэтому, для их поддержки лучше всего подходят каменные жерди и деревянные решётки, ибо ползучие корни