в действительно единое государство, существующее не только на бумаге, но и в сознании его граждан. В своих воспоминаниях Койделл писал о том, что неоднократно слышал от Бисмарка фразу: «Моим высшим достижением будет превратить немцев в нацию»[578]. Нет, речь в данном случае не идет о том, что «железный канцлер» из прусского патриота превратился в немецкого националиста. Его взгляды остались прежними. Немецкая национальная идея была необходима ему как раз для того, чтобы справиться с партикуляризмом и антипрусскими настроениями, ослабить региональную идентичность в пользу имперской и тем самым укрепить новую систему.

«В империи, — писал Фриц Штерн, — у Бисмарка не было никакой масштабной стратегии; он просто пытался выжить. Его тактика во внутренней и внешней политике была одинаковой, но в своем доме он действовал более грубо»[579]. С этим сложно согласиться; действия канцлера не сводились к простому политическому выживанию. Его задача заключалась во внутренней консолидации империи, упрочении позиций прусской элиты и обеспечении внешней безопасности. Другой вопрос, что на пути к этим целям он пробовал разные инструменты, и далеко не все из них оказывались удачными.

Если 1860-е годы можно за редким исключением — назвать временем больших побед, то в течение следующих двух десятилетий победы и поражения чередовались друг с другом. «Железный канцлер» допускал и во внешней, и во внутренней политике достаточно серьезные ошибки, имевшие далекоидущие последствия. В рамках общей биографии нет возможности подробно рассматривать все многочисленные грани и сложные переплетения его деятельности. Придется ограничиться лишь основными, наиболее важными событиями и процессами, смирившись с тем, что картина неизбежно выйдет упрощенной, а значит, хотя бы немного, но искаженной[580].

Конституция Германской империи была принята 14 апреля 1871 года и в своих основных положениях повторяла конституцию Северогерманского союза. Имперский канцлер по-прежнему занимал ключевое место в системе властных институтов. Один из тогдашних специалистов по государственному праву называл его «основанием, началом и концом всей исполнительной власти»[581]. Он был единственным имперским министром и руководил пока еще небольшим административным аппаратом германского государства. Все распоряжения монарха для вступления в силу должны были получить его подпись. Именно он представлял правительственную политику перед парламентом. Фактически канцлер являлся едва ли не единственным посредником, связующим звеном между различными центрами силы — монархом, Бундесратом, Рейхстагом. Положение Бисмарка укрепляло и то, что он сохранил в своих руках должности министра-президента и министра иностранных дел Пруссии.

Авторитет «железного канцлера» также значительно усиливал его позицию. Многие современники воспринимали его как абсолютного властителя Германии, по воле которого происходит все в стране. «Было время, когда никто в Германии не взял бы на себя смелость сказать, как далеко простирается его воля», — писал либерал Людвиг Бамбергер. Американский дипломат Джон Кессон называл Бисмарка «в принципе всемогущим диктатором». Политик Фридрих Капп заявлял: «Для Бисмарка существует лишь одна форма правления: он сам»[582]. Естественно, все это преувеличивало реальные возможности канцлера. Однако сам факт, что современники воспринимали его именно так, помогал Бисмарку проводить в жизнь свою волю.

Правда, была у имперского канцлера и своеобразная «ахиллесова пята»: его назначение и смещение всецело зависело от воли монарха. Пока на престоле находился престарелый Вильгельм I, не мысливший своего царствования без верного паладина, Бисмарк мог не беспокоиться. Император нередко спорил с канцлером по различным вопросам, но почти всегда в конечном счете уступал. Говорят, однажды в беседе с одним из своих приближенных Вильгельм I горько вздохнул и признался: «Нелегко быть императором при таком канцлере»[583]. Однако с началом правления другого монарха ситуация могла легко измениться. Поэтому неверно говорить о «диктатуре бонапартистского типа» в Германии, как это иногда делалось в отечественной литературе[584]. Еще одной распространенной, но не совсем точной характеристикой установившегося режима еще в конце XIX века стал термин «диктатура канцлера», который встречается в историографии вплоть до сегодняшнего дня.

Отсутствие реальной правительственной ответственности имело одно важное последствие: представленные в Рейхстаге партии оказались лишены стимула создавать устойчивые коалиции большинства и идти на компромиссы друг с другом. А парламентское большинство было необходимо канцлеру для того, чтобы законодательный процесс шел в соответствии с его пожеланиями, С этой проблемой Бисмарк боролся на протяжении следующих двух десятилетий и в конечном счете потерпел поражение. При этом Рейхстаг, несмотря на ограниченность своих полномочий в целом, обладал мощным рычагом воздействия на исполнительную власть в лице бюджетного права. И монарх, и канцлер были вынуждены сотрудничать с парламентом и искать с ним компромиссы.

В Рейхстаге в начале 1870-х годов было представлено около десятка политических сил, не считая независимых депутатов. Их можно условно разделить на четыре лагеря. В первом находились две правые партии — консерваторы и «свободные консерваторы» (Имперская партия). Второй — либеральный — лагерь поначалу занимал в парламенте доминирующие позиции. Ключевыми игроками здесь являлись национал-либералы (в 1871 году получившая почти 1/3 всех мандатов) и прогрессисты. Третий лагерь можно был о» бы назвать «протестным»: здесь собрались представители различных меньшинств, скептически настроенных к новой империи. Ядром этой группы являлась католическая Партия Центра. Католиками были чуть больше 1/3 населения Второго рейха, зато они составляли подавляющее большинство в южногерманских государствах, где были широко распространены антипрусские настроения. Именно поэтому Центр с самого начала выступил с позиций противника прусской гегемонии и защиты прав отдельных государств — членов империи. К Центру примыкали депутаты от прусских поляков и датчан, «вельфы», а с 1874 года и представители Эльзас-Лотарингии. Последний, четвертый лагерь был поначалу невелик; речь идет о левых силах, которые в 1875 году объединились в рамках Социалистической рабочей партии Германии.

Главной опорой правительства в начале 1870-х годов являлась коалиция Имперской партии и умеренных либералов, обладавшая абсолютным большинством мест. Кроме того, во многих вопросах Бисмарк мог рассчитывать на поддержку или консерваторов, или прогрессистов. Поэтому стартовые условия для его внутренней политики выглядели вполне благоприятно.

Прекрасно понимая значение общественного мнения, Бисмарк использовал все возможные инструменты для того, чтобы оказывать на него влияние. Главным из них являлась пресса. Прямо или косвенно подконтрольные правительству издания действовали с искусством слаженного оркестра, разворачивая целые кампании для мобилизации общества. На правительство работало так называемое Литературное бюро, сотрудники которого готовили новостные и публицистические материалы для прессы. Впрочем, переоценивать эффективность этих инструментов тоже не стоит: власти не обладали монополией на рынке печатного слова, официозной прессе приходилось на равных конкурировать с оппозиционными изданиями.

Первые годы существования Германской империи прошли во внутренней политике под знаком так называемой Либеральной эры. Часто главным событием этого периода считают Культуркампф (Kulturkampf) — борьбу против влияния католической церкви.