Я отправляюсь на поиски мужа.

Я бегу по дну оврага, стараясь сохранять легкий шаг. Потом поднимаюсь на другой стороне и иду прямо. Я рассчитываю найти тропу. Если повезет, она приведет меня к морю. А там мне нужно будет только повернуть направо, чтобы идти на север.

О том, что делать дальше, я думать не могу.

Я натыкаюсь на старую неровную тропу. Судя по тому, как заросла она по краям, ее редко используют. Надеюсь, что я правильно все поняла. Если тропа заброшена, то, возможно, она никуда не ведет, и тогда я заблужусь. Густые заросли впереди покачиваются от легкого ветерка. Я решаю рискнуть.

Минуты утекают. Моя пропажа уже обнаружена? Охранники ищут меня? Кто-нибудь побежал в селение, чтобы предупредить остальных? Я заставляю себя двигаться быстрее. Нужно уйти как можно дальше, прежде чем колюжи заметят, что меня нет.

Наконец моя заросшая тропа встречается с другой. Новая тропа шире и чище. Я бегу. Наступаю на ветку, и она трещит. Звук эхом разносится среди деревьев. Я останавливаюсь — но ничего не происходит.

Лес с одной стороны слегка редеет. Я вижу солнце. Иду на него.

И выхожу на прогалину, всю покрытую дикими цветами, источающими неописуемый аромат. Среди них фиолетовые цветы, чьи корни мы едим. Крошечные светлые соцветия на хрупких, похожих на свечи стеблях. Белые звездочки, наполненные нектаром и солнечным светом. Следуя за ними взглядом, я вижу формы созвездий, которые они образуют.

Но у меня нет на это времени. Я снова скрываюсь в лесу.

Руководствуясь светом и тенями, я пытаюсь идти в одном направлении. Иногда мой путь преграждает поваленное дерево, или непроходимый участок, или один из бесчисленных потоков. Маленькие ручейки переплелись, как спутанная пряжа, и мне хочется как следует потянуть за какой-нибудь ручей, чтобы они превратились в одну длинную могучую реку. Такую, что ведет к океану.

Когда начинают сгущаться сумерки, я слышу бегущую воду. Я иду на звук и выхожу к быстрому ручью. Вода блестит там, где огибает камни и коряги. Ручей течет направо. Вот она — моя дорога к берегу моря.

На воду падает чья-то тень.

Кто-то из охранников? Медведь? Леший из сказок матушки?

Нет.

На противоположном берегу стоит колюжка Клара. Одна.

Все кончено. Придется возвращаться.

— Пожалуйста, — говорю я. — Я просто хочу быть с мужем.

Она улыбается. Ее глаза блестят.

— Вакаш, — говорит она. Поднимает голову, разворачивается. И исчезает в тени леса.

Через мгновение я больше не слышу ее шагов.

Глава шестая

Я укрываюсь под низким выступом у подножия утеса. Притягиваю колени к подбородку и жду, когда на меня снизойдет сон. Вокруг зудят комары, некоторые кусают, прежде чем я успеваю их отогнать. Я стараюсь не задумываться о том, что делаю. Главное, что я скоро буду с мужем.

Ночной воздух тяжел от влаги, но выступ надо мной не дает ей опуститься на меня. Через несколько часов, до того как поднимется солнце и прогонит звезды, я отправлюсь дальше. Полярная звезда укажет мне направление. Когда она погаснет, я найду какой-нибудь ручей и так, следуя за Полярной звездой ночью и за проточной водой днем, в конце концов выйду к океану. А дальше буду идти на север, покуда не найду его.

Моему дитя холодно? Я напеваю одну из колыбельных матушки, ту, о плачущей уточке, и стараюсь петь тихо на случай, если квилеты ищут меня. Не знаю, почему колюжка Клара меня отпустила — то ли из сострадания, то ли ее собственные новые чувства руководили ее решением, — но я до конца своих дней буду у нее в долгу. Я то засыпаю, то просыпаюсь, а когда мне кажется, что прошло уже достаточно времени, хотя еще темно, возвращаюсь обратно к ручью, откуда лучше видно небо.

В темноте журчание воды кажется громче. Я пью, потом смотрю наверх. К счастью, облаков нет.

В просвете среди деревьев, круглом, как окуляр телескопа, я нахожу Полярную звезду. Вытягиваю руку и отмеряю расстояние кулаком, как показывал отец — получается где-то между сорока пятью и пятьюдесятью. Это моя широта. Потом провожу прямую линию между самой яркой звездой в созвездии Кассиопеи и двумя торчащими высоко над головой ветками, после чего жду. Когда звезда отходит от линии, я получаю подтверждение, что смотрю на запад.

В темноте и так сложно идти, а еще сложнее по берегу ручья. Кусты с острыми ветвями сражаются с травой и камышами за воду и свет. Поэтому так мало колюжских троп ведут вдоль русел. Я отхожу на несколько саженей за деревья, туда, где меньше кустов. Так я не вижу воду, но она журчит неподалеку. Ее журчание — друг, согласившийся сопровождать меня в пути. Здесь нет дороги, но больше свободного пространства. В конце концов я найду тропу.

Ищут ли меня квилеты? Я гадаю, что сказала им колюжка Клара. Что не нашла меня? Хватило ли ей отваги сказать, что она видела, как я убегаю — в южном направлении? Ее накажут, если поймают на лжи. Может, мне стоит вернуться, чтобы это предотвратить? А вдруг она сказала, что меня подобрал корабль с моими сородичами? Или что она видела, как волк или медведь тащит мой труп в свое логово? Своим внезапным возвращением я могу сделать ей только хуже.

Я должна убраться подальше и ради нее тоже.

Когда начинает светать, меня охватывает голод. Я рву на ходу молодые еловые побеги и жую их. Останавливаюсь сорвать знакомые мне крошечные алые ягоды. Они растут на метелках и лопаются во рту, как икринки. Только половина из них поспела, но у меня все равно нет времени, чтобы собрать много. Нужно идти дальше. Я соскребаю смолу с дерева и жую на ходу, вспоминая, как мы делали это с Инессой и второй девушкой.

Когда наш корабль сел на мель и мы впервые вступили в лес, я и не представляла, что здесь можно найти еду. Мне казалось, что вокруг дикая пустыня. Но для колюжей это райский сад с изобилием грибов, ягод, кореньев и съедобных побегов. Реки и озера полны рыбы, а море — китами, тюленями, мидиями, песчанками и не только. Благодаря колюжам — а также ночному небу и здравому смыслу, который привил мне отец, — я знаю, что смогу выжить, пока не найду мужа.

Когда грязь становится слишком глубокой, когда мне приходится слишком далеко идти, чтобы обойти кучу поваленных деревьев, когда