Когда мы вернулись к штабу, Сольвейг сказала, что хочет со мной поговорить. Мы вдвоем снова побрели по пустым улицам. Дойдя до моего дома, она остановилась.

– Я хочу, чтобы ты остался здесь, – не ожидая такого разговора, я удивленно посмотрел на нее. Сольвейг же, не дожидаясь моего ответа, продолжила. – Мы знаем, что скоро планета Йера будет разрушена, что ты не сможешь остаться здесь навсегда, но я хочу, чтобы ты был здесь до послезавтра. До того момента, когда все решится, – я сел на узкие ступени крыльца и молча смотрел на нее. На мгновение она о чем-то задумалась, но потом вновь устремила на меня свой взгляд, полный терзающих ее душу противоречий. – Я помню, как забрала тебя отсюда, но теперь не знаю, правильно ли это было.

– По-другому и быть не могло, – ответил я, – я так много нашел и так много потерял, – она села рядом со мной на ступени моего дома, – это моя жизнь. Судьба явилась ко мне в твоем лице, и я сам сделал шаг ей навстречу. Ни на мгновение я не пожалел об этом, и, даже если сегодня мой последний день, я благодарен тебе за все.

Все это время она смотрела на меня, не отрывая глаз, и я увидел то, что уже и не рассчитывал увидеть. Молочно-голубое сияние теплилось в ее глазах, придавая ослепительный блеск слезам, что бежали по ее щекам. Я почувствовал тепло в своих руках – это были ее руки. Мы поднялись на крышу такого родного мне дома и сели на самом краю. Казалось, все небо озаряло сияние, исходившее от нас. Я смотрел куда-то вдаль так же, как всегда смотрела Сольвейг. Я, наконец, понял, что она могла увидеть в ледяной тьме космоса, часами вглядываясь в бесконечность. Я видел то же, что видела она. Я видел нас, родителей, всех, кто был мне дорог и кому был дорог я. И не было границ между нами, не было жизней и оболочек. Мы знали друг друга тысячу лет, мы любили друг друга всегда, и эта любовь не кончилась, когда закончилась жизнь.

Из дневника Сольвейг

12 февраля 2774 года

Настал новый день. Никогда прежде я не задумывалась, как неповторимо прекрасен каждый рассвет. Возможно, в душе поселилось смирение, что он последний, и это придавало ему особенную непостижимую красоту, а возможно, то, что мы встретили его вместе с Вигманом Адальбертом, делало его таким. Каждый ли рассвет так же трогает твое сердце, когда рядом тот, кого ты любишь? Хотели бы мы узнать это завтра, если оно наступит для нас. Мы смотрели друг другу в глаза и видели там целый мир, и этот рассвет теперь останется в том, нашем мире.

Как одно мгновение пролетел день. Я очнулась от мыслей уже у трапа корабля. Вигман Адальберт протягивал мне руку, все вокруг суетились, но я видела только его глаза. Они вели меня, были моим солнцем, сияющим в бесконечной ночи мира. Как смогу я жить, если оно однажды потухнет?

– Какие новости из «Колыбели мира»? – слышались разговоры вокруг. Но еще ничего не было известно.

Полет прошел так же незаметно, как и день. Когда мы приземлились, была глубокая ночь. Планета Фео мерцала огнями, типичными для всех мегаполисов. Что делало его особенным? Для меня это была конечная точка моего пути. Здесь я должна найти того, кто виновен в гибели моих родителей. Что я сделаю, когда найду его? Не знаю. Попытается ли он убить меня? Несомненно. Довольна ли я тем, чего удалось достичь в борьбе с системой «Единого Ока»? Вполне. Никогда со времен войны не были мы настолько близки к тому, чтобы обрести свободу. На этом долгом пути именно свобода федераций от гнета «ЕО» стала моей главной целью. Игг Манне и моя собственная жизнь отошли на второй план, и теперь я не знала, что с этим делать. Возможно, это будет логическим завершением моего пути, что начался когда-то давно на планете Зиу по ту сторону Великого Солнца.

– Вперед! – услышали мы громогласную команду капитана Асбьёрна и волной хлынули в здание центрального штаба «Единого Ока».

Мы бежали по бесконечным коридорам, вокруг слышались выстрелы и крики. Многие не смогли пробиться выше первого этажа, кого-то уже не было с нами. Но Вигман Адальберт все это время был за моей спиной, не отступая ни на шаг. На одном из верхних этажей мы нашли центральную переговорную. Что-то остановило меня у ее дверей.

– Он там, – сказала я Вигману Адальберту.

Принц крепко обнял меня, поцеловав дрожащие губы. Был ли его поцелуй когда-то более прекрасен? Нет. Так же, как и сегодняшний рассвет. Он ознаменовал слияние наших сердец, предрекая нам целую жизнь провести в объятиях друг друга, но… Мы знали, что вряд ли судьба будет столь великодушна. То, что мы встретились, то время, что было отведено нам, наши общие цели и мечты и то, что мы вместе до конца, – все это ее щедрые подарки. Этот поцелуй был достойным завершением нашего пути. Я смотрела на дверь и понимала, что, открыв ее, я вряд ли смогу вернуться. Наши глаза снова встретились. Принц был спокоен, будто нам ничего не угрожало. Может быть, он уже смирился.

– Прощай, потомок Жрецов, – сказала я тихо.

– Прощай, Сольвейг.

13 февраля 2774 года

Я открыла дверь. Игг Манне ждал меня. Вдруг за спиной раздался выстрел. Мое сердце остановилось: кто-то упал. Я оглянулась и увидела, что Вигман Адальберт лежит на полу. Дверь тут же захлопнулась. Это был конец. Где-то внутри меня будто произошел взрыв, уши заложило, в глазах на мгновение все стало белым. Оглушающая тишина.

– Сольвейг Эстер де Бальдр, – прочитала я по губам человека, стоявшего в нескольких шагах от меня.

«Наконец я увижу его лицо, смогу заглянуть в его глаза», – промелькнуло у меня в голове. Но я не увидела их. На бледном вытянутом лице в кривой ухмылке сжались сухие губы, над ними тонкий острый нос, а выше – ничего. Пустота.

– Кто ты? – с трудом проговорила я.

– Тот, кого ты ищешь. Разве не меня ты искала столько лет, Сольвейг?

Я молча смотрела на него. Вдруг я почувствовала, как что-то изменилось во мне. Неописуемо четким стало все вокруг. Мои чувства были обострены до предела, никогда прежде я не была столь сконцентрирована. Никаких страхов, никаких мыслей, никаких эмоций.

Игг Манне не стал дожидаться моего ответа и снова задал вопрос:

– Мне интересно, как ты представляла нашу встречу? Наверняка ты прокручивала ее в своей голове тысячи и тысячи раз. Я прав? – добавил он, повысив голос, отчего он стал тоньше, но затем, будто смягчившись, спросил. – Все-таки мне интересно, что ты собиралась со мной сделать?

– Я рассчитывала, что смогу заглянуть в твои глаза, – ответила я. Ухмылка на его губах дрогнула. – Мне казалось, тогда я смогу понять причины твоих поступков, увидеть твою душу.

– Только вы, люди, живете с душой нараспашку! – вскрикнул он, сделав шаг вперед, и голос его стал еще выше, чем прежде, слышались в нем насмешка и упрек. – Я думаю, ты лукавишь, – продолжил он уже другим голосом. – Неужели тебе не хотелось меня убить? Неужели не мечтала ты об этом все эти годы? Вспомни, Сольвейг, через что ты прошла на пути ко мне.