– Я прекрасно все помню, – ответила я, – и безгранично благодарна тебе.

Услышав это, Игг Манне сделал шаг назад, от его усмешки не осталось и следа, а лицо сжалось в напряженной гримасе. Он хотел было что-то сказать, но я продолжила. – Ведь это благодаря тебе я начала свой путь. Ты прав, я искала тебя, но нашла то, о чем и мечтать не могла. Я стала той, кто стоит сейчас перед тобой.

– Все ложь, – прошипел он сквозь зубы.

– Главное, что я нашла, – это я сама.

– Ты бредишь! – засмеялся он неискренним смехом. – Отчаяние и страх затмили твою голову, ты сама не понимаешь, что говоришь! – он снова сделал шаг вперед и сказал. – А как же твой принц? Его больше нет. И знаешь, что интересно? Это ты привела его на смерть. Ты знала, что он умрет. Ты в этом виновна. Ты его убила! – произнося эти слова, он уже было занес ногу, чтобы сделать еще один шаг вперед, но, услышав мой ответ, замер.

– Он никогда не умрет. Он живет во мне, в моем сердце, в моей душе.

– Довольно! – закричал он, и голос его стал настолько тонким, что походил на истошный визг, он наставил на меня пистолет времен войны. – Сейчас ты умрешь, вы оба умрете!

– Ты не сможешь меня убить, – ответила я и сделала шаг к нему навстречу. – Есть сердца, в которых мне отведено место.

– Замолчи, замолчи! – шипел он.

Вдруг на экране, висевшем за его спиной, появилась госпожа Анаконда:

– Игг Манне, лаборатория «Океан Спокойствия» захвачена, – на этом связь оборвалась.

– Нет! – закричал он оглушительным голосом.

Я смотрела на него, а он на меня своим нечеловеческим взглядом. Его рука дрогнула, раздался выстрел.

Из дневника Аска

14 февраля 2774 года

Благородно ли это – посвятить жизнь кому-то? Наверное, да. Но благородно ли это по отношению к самому себе? Все твое существо обращено к другому. Ты уже не принадлежишь себе. И порой тебе кажется, что все идет своим чередом, и тот, кто рядом, поступает так же, как ты, но… Но однажды ты получаешь резкий удар под дых, в глазах все плывет, тяжело дышать, сердце в груди сжимается, принося невыносимую боль. Эту боль ты ощущаешь и физически, и эмоционально. А ударом этим является осознание того, что человек, которому ты посвятил себя, отдал все свое время его делам, его интересам и его образу жизни, не ценит этого. В какой-то момент он стал считать это само собой разумеющимся, не замечая твоего подвига, и недоумевающе смотрит на твои слезы, если еще способен заметить хоть их. Почему я называю это подвигом? Потому что стоит только на минуту вдуматься, как становится все ясно. Многие ли готовы отказаться от своих амбиций и целей ради кого-то? А изменить свое мировоззрение и образ жизни решатся, без преувеличения, лишь единицы. Что же может подтолкнуть человека к таким действиям? Только любовь, безграничная, вечная. Но достоин ли ее тот, кто ею обогрет? Ведь вряд ли он любит тебя так же, если способен забыть о том, какую жертву ты приносишь изо дня в день, отрекаясь от своих мечтаний, своих целей, своих талантов. Тяжело описать ту пустоту, что обрушивается на тебя, когда ты осознаешь, что произошло. Но человеческая природа такова, что эту пустоту мы стремимся заполнить. Каждый сам находит способ, приемлемый для него. Будет ли он в большей или меньшей степени действенный – не так уж важно. Отголоски сказанных и несказанных, услышанных и прочитанных в глазах слов глухим эхом будут разбивать твое сердце снова и снова, не давая заснуть.

Так правильно ли поступают те, кто посвящает кому-то свою жизнь? Ведь такой любви достоин лишь тот, кто сам так же любит.

Но не стоит осуждать тех, кто любит нас не так, как мы. Виноваты мы сами в том, что чувства наши слишком сильны. И всегда нам будет казаться, что любят нас недостаточно. Ведь немногие на самом деле готовы принять такую любовь, но ждут ее все без исключения, не понимая, какую ответственность это за собой несет. Не только сердце этого человека начинает биться в такт с твоим, но и вся его судьба внемлет тебе.

Еще много подобных мыслей проносилось в моей голове, когда я покидал Месяц. Теперь я летел на планету Зиу. Я, разумеется, не остался на планете Йера, как просила меня Сольвейг, а присоединился к Первой армии. Я мечтал поскорее увидеть Сольвейг и Вигмана Адальберта. Хьярти не полетел со мной, а остался на Месяце. Ему предстояла большая работа. Я бы никогда не хотел вспоминать то, что мне пришлось там увидеть. Ему же предстояло окунуться в это с головой. В последний момент Хьярти принял решение не уничтожать лабораторию «Океан Спокойствия», а только захватить ее. Первая армия не встретила сопротивления, а к тому моменту, когда с планеты Фео был отдан приказ о мобилизации сил, здание лаборатории уже полностью контролировалось нами. А это значило то, что мы управляли всей планетой, вооружением и охранной системой. Первые корабли «ЕО», прилетевшие с границы Федерации Зиу лишь через несколько часов, получили информацию о более чем трех сотнях заложников, включая госпожу Анаконду, и не решились даже открыть огонь. Лаборатория стала неприступной крепостью. Второй армии повезло меньше. Я слышал, что они потеряли более двух третей своих людей.

Зиу – родная планета Сольвейг. Я с воодушевленным беспокойством ждал приземления. Сойдя с корабля, я взглянул на небо. Было утро, ясное, тихое. Меня наполняла уверенность, что к вечеру я увижу своих друзей. А потому, со спокойной душой расположившись в небольшом отеле, я отправился осматривать Мегаполис. Он был непохож на те, что в секторах. Даже воздух здесь был как будто легче, слаще.

Настал вечер, затем ночь и утро, но от Сольвейг и Вигмана Адальберта не было никаких вестей. И даже сладкий воздух не помогал мне надышаться.

24 февраля 2774 года

Прошло десять дней, когда со мной связался Хьярти. Это был сухой разговор. Скорее даже монолог.

«Сольвейг и Вигман Адальберт пропали. Невозможно сказать, живы ли они. Вероятнее всего, нет. Есть свидетели, которые слышали выстрелы на этаже, где их в последний раз видели. Найти тела не представляется возможным, так как в здании штаба произошел взрыв. Что касается твоей планеты… Операция “Эрн” была уже в необратимой стадии, пару часов назад мы узнали, что Йера раскололась на несколько частей».

Тишина. Я не слышал ни своих мыслей, ни дыхания, даже сердце будто больше не билось.

1 марта 2774 года

Я пролежал в номере гостиницы около недели. Не мог прийти в себя, не мог поверить в то, что случилось. «Почему я не полетел с ними?» – это был первый вопрос, который возник в моем сердце, снова вернув его к жизни. Но эта жизнь стала для меня проклятием. Невозможно было простить себе, что я не примкнул ко Второй армии. Я не знал, что мне делать, куда лететь, что искать.

9 марта 2774 года

Несколько дней я вспоминал все, что было связано с ней. И воспоминания привели меня к истоку – к тому, что же сподвигло тогда Сольвейг покинуть свой дом. Она искала неутомимо, самозабвенно. Искала тогда, когда, казалось, весь мир рухнул и не осталось ничего. Она искала правду. И тогда я понял, что теперь пришло мое время ее отыскать. Но с чего начать?