Я быстренько наклонилась и ощупала неподвижное тело двумяруками. Ничего, похожего на оружие, при нем не было. Наверняка выбросил! Созлости я еще раз пнула его ногой. Какой-то мордоворот в «БМВ», проезжая мимо намалой скорости, показал мне большой палец в знак одобрения. Я побежала следом,дергая дверцу.

Мордоворот открыл и, гоготнув, спросил, едва я плюхнулась насиденье:

— Че, мужика завалила? Ну, это круто! Он че, к тебеприставал, да?

— Он вор, — соврала я, стараясь сидеть прямо и неоглядываться. — Выхватил на переходе сумочку и — бежать. — Я потряслаперед собой сумочкой, словно подтверждая свои слова.

И тут же пожалела, что не догадалась выдать эту версиюмилиции. Тогда они бы проверили «старика» по своим каналам. Кстати, раскрыласьбы его маскировка, это навело бы милиционеров на подозрения. Мне, может, ничегобы и не сделали. Зря я сбежала. Хотя, с другой стороны, на тротуаре скопилосьстолько свидетелей моего зверского на него нападения, что неизвестно, с кого быменты начали свою проверку.

— Я выйду здесь, — твердо сказала я, завидев входв метро. — Спасибо, что подвезли.

— А может, эта, закатимся куда, в натуре? —спросил мой спаситель, поигрывая сигаретой, которую он тянул, выпуская дымвеером на приборную панель. — Мне, эта, нравятся решительные чувихи.

— В другой раз, — твердо сказала я, выбираясь наулицу. Только здесь я заметила, что вся грязная, как свинья распахнув подол, яубедилась, что платье Барбары не пострадало. Досада грызла меня. У меня в рукахбыл убийца почтальона, профессора Усатова и моего новоявленного папы. Авозможно, и Виктора. Тот человек, который постоянно появлялся в самыхнеожиданных местах и в самых невероятных обличьях. И я его упустила! Вернеесказать, отпустила. И все из-за глупой надежды, что некто, писавший мне запискии заманивший сначала в «Делифранс», а потом на этот распроклятый показ, знаетразгадку всей истории и сможет просветить меня. Честно сказать, я уже простоизнывала от непонимания. Сначала это непонимание меня злило и бесило, но теперьнастала стадия отчаянья. Я не желала пребывать в отчаянье, поэтому такстремилась на этот показ. В общем-то я понимала, что меня снова могут обмануть.Однако шанс все-таки есть. От него не стоит отмахиваться.

Мне было жаль Ивана Евгеньевича. Вне зависимости от того,настоящим он был нам с Катериной отцом или нет. Вообще, когда человека убиваютпрактически у вас на глазах, это здорово действует на нервную систему и насердце тоже. Мое сердце, например, сейчас стучало с такой частотой, как будто яеще не отдышалась после погони. Мне было страшно. Я прекрасно понимала, чтоесли бы меня хотели убить, я бы тоже лежала сейчас, уткнувшись лицом в тарелку.Но все равно это меня мало утешало. Возможно, убийца не один. Возможно, ихцелый взвод. И они шныряют вокруг, словно хищные звери, не знающие, что такоежалость к жертве.

* * *

В зале, подготовленном к конкурсу, имелся помост, который,словно мол в море, врезался в ряды зрительских кресел. Судя по всему, именно поэтому помосту будут дефилировать участницы конкурса. И я в том числе.

— Вам присвоили номер три, — сообщила мнегорластая дама-распорядительница, похожая на школьного завуча. На ней был серыймешковатый костюм с неприлично короткой юбкой. Несмотря на то что ее ногисохранили стройность, лицо было дряблым. Голос — груб под стать манерам. К дамеприблизилась одна из помощниц и робко начала:

— Амалия Федоровна, я тут подумала…

— Люди думают головой. А тебе думать нечем, —отрезала та. — Та?? что свои думы оставь при себе. Номер три, — тут жерявкнула она на меня. — Немедленно припудрите щеки! Ваша бледность можетиспугать последние ряды.

Если бы не моя миссия, я бы сказала ей пару ласковых. Нопока предпочла воздерживаться от скандалов.

Будет негоже, если мне придется сматываться отсюда со всейвозможной скоростью, так ничего и не узнав. Насколько хорошо я умею затеватьскандалы, настолько же здорово умею притвориться, когда надо, тихой мышкой.

Над мероприятием витал дух самодеятельности. Члены жюри, всекак один, были похожи на неудачников. У короны, предназначенной победительнице,оказались кривые дужки, кроме того, она лежала в гнездышке из атласногоматериала, на котором было вышито гладью «Мисс умелые руки». Моя товарка сномером четыре, приколотым к плечу, прятала складки жира под несколькимиметрами розового шифона. Ее лицо было обрюзгшим, маленькие глазки сидели наддвумя розовыми кружочками румян.

— Послушайте, как вы попали на этот конкурс? —спросила я, схватив ее за бант, завязанный прямо над копчиком.

— Меня делегировал наш общественный совет, — гордосказала она. — Здесь так здорово, не правда ли? После показа обещаликоктейли! Судя по номеру, я иду сразу за вами. Давайте держаться вместе?

Мне это предложение вовсе не импонировало, поэтому япоспешила отделаться от розовой претендентки на титул «Мисс умелые руки».

— Мне надо в уборную, — заявила я, милоулыбаясь. — Очень надолго.

— Подождите! — она схватила меня за руку. —Посмотрите на меня со стороны. Как вы думаете, это не слишком.., ну, не слишкомроскошно?

В своем платье с бантом да еще с обесцвеченным перманентомна голове она была похожа на престарелую Мальвину.

— Что вы! — горячо возразила я. — Как тольковы появитесь на сцене, все просто попадают.

— Шутите!

— Хотите, на спор? Ставлю сотню рублей. — Мне надобыло чем-нибудь занять ее мысли, чтобы она не вздумала взять меня под руку иначать обсуждать последние модели швейных машинок.

— По рукам! — Она явно обрадовалась, потому чтосердцем чувствовала, что сотня уже у нее в кармане. Она была уверена, что еерозовое платье — просто блеск, но чтобы зал завизжал и все попадали?

Два охранника, стоявшие в кулисах при полном параде и скобурой на боку, были, пожалуй, самой большой роскошью на этом мероприятии.Лица у обоих казались до невероятности скучными, а позы расслабленными.

Оба были довольно хороши собой — молодые, высокие.

Правда, волосы у них длинноваты, что немного не вяжется сбравым видом, но в остальном…

«Хорошо, что здесь есть вооруженные люди, — подумалая. — Если что, они смогут меня защитить. Стоит мне только позвать напомощь, и они сразу же выскочат — один из левой кулисы, другой из правой».Впрочем, те, кого уже уложил убийца, никогда еще не успевали позвать на помощь.Если в меня захотят выстрелить из пистолета — как водится, в сердце и вголову, — я не смогу даже пикнуть. Потом, может, охранники чего и сделают,постфактум, но мне это уже будет безразлично.

Отвратительно чувствовать себя беззащитной. А ещеотвратительнее не понимать, что происходит. Я — пешка в чьей-то игре.Единственное, чем я на сегодняшний момент могла похвастаться, так это избиениемубийцы. Я била его даже ногами. Надеюсь, он расправляется с людьми, подчиняясьчьему-то приказу, а не по своей инициативе. Иначе после сегодняшней погони и еефинала мне уж точно несдобровать. Он застрелит меня по личным мотивам. Да хотябы просто потому, что я его вычислила! Интересно, догадался ли он, как я сумелаэто сделать? Ведь он маскировался, да еще как! Думаю, на грим у него уходиламасса времени и денег.