Аршеневский, прирожденный хлопотун, распорядитель, устроитель, совершенно не подходил к кабинетным занятиям, к работе в канцеляриях и департаментах. За письменным столом он представлял собою жалкую фигуру провинившегося школьника[200].

Коронационные торжества катились по рельсам, как вдруг разразилась Ходынская катастрофа. Утром ι7 мая в моем кабинете, помещавшемся в нижнем этаже бюро, зазвенел звонок телефона. Передали смутное известие: «На Ходынском поле беспорядочная толпа ринулась всей массой на приступ будок с гостинцами. Есть человеческие жертвы». Я содрогнулся. Затем и по телефону, и устно стали поступать все новые и новые и все более тяжкие сообщения о страшном несчастии.

Я поднялся в бюро, просил корреспондентов соблюдать сдержанность в своих сообщениях и потом поехал на поле. Там уже трупы были убраны, по внешности трудно было себе представить о разыгравшейся только что драме. Оттуда поехал к министру. Надеялся узнать об отмене всех дальнейших празднеств. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что «цари» сегодня же будут на балу у французского посла. Мне казалось это непозволительным, и [я] бросился к духовнику государя о. Янышеву, умолял его пойти к государю, настоять на отмене праздников. Протопресвитер вздыхал, высказывался уклончиво, а на поставленный решительно вопрос ответил: разве он может беспокоить государя подобными заявлениями. Так узко формально понимал духовник царя свои обязанности, а Янышев слыл за высокообразованного человека, много лет прожившего за границей. Я убежден, что именно вмешательство духовника подействовало бы и спасло бы Николая II от многого, что потянулось цепью за таким вызывающим пренебрежением к народному горю[201].

Началось расследование. Кто виноват в катастрофе? Московский генерал-губернатор [великий князь] Сергей Александрович выгораживал свою полицию и ее начальника Власовского, не принявшего самых элементарных мер для предупреждения давки. Великий князь перекладывал вину на дворцовую комиссию по устройству народного праздника. Государь поручил гр. Палену, бывшему министру юстиции и верховному коронационному маршалу, разобрать дело. Пален не покривил душой и удостоверил преступную небрежность московской полиции к своим прямым обязанностям[202].