(*клевец — холодное оружие, боевой молот с острым, наподобие клюва, ударным выступом.)

Привычные к войне аваллары переучивались скорее. Их привлекали там, где первоочередной была быстрота реагирования — непрогнозируемые прорывы, когда противником выступала летающая и мгновенно перемещавшаяся нечисть.

Больше всего хлопот предсказуемо доставляли люди, разобщённые и не признающие над собой единого командования. Поначалу имелось всего несколько более-менее слаженных отрядов, на которые можно было опираться, и прочий сброд, приносящий больше вреда, чем пользы. Несколько мелких стычек с нечистью скоро подправили мнение о субординации.

Остро стоял организационный вопрос. Снабжение, перемещения, распределение отрядов, система оповещений — всю эту управленческую махину требовалось в самые сжатые сроки привести в дееспособное состояние, а затем непрерывно поддерживать в таковом и тотчас реагировать на малейшие изменения в её работе, дабы свести к минимуму вероятность сбоев. Её бесперебойное функционирование являлось результатом усилий и контроля разветвлённой сети ответственных лиц, но узел, связующий все нити, располагался в Телларионе.

Кристалина больше не участвовала в боях. Усилий оставшихся трёх стихий Диане хватало, чтобы едва переставлять ноги после использования первоисточника. По завершению очередной схватки пределом её мечтаний оставалась бадья с горячей водой, но иногда она отправлялась в постель, откладывая и это удовольствие на завтра. Диана даже почти привыкла к телепортационным амулетам, насколько к этому вообще можно привыкнуть.

Отношения с Эстель если не подошли к границе дружественных, то остановились на той черте, где пролегает уважительное сосуществование двух умных женщин, объединённых любовью к одному мужчине, без ревности и попыток заставить его выбирать между ними.

Диана вернула Эстель её браслет, спустя тридцать лет нашедший владелицу. Эстель не хотела принимать его. На совершенное лицо эльфийки набежала тень.

— Осколок прошлого, — произнесла она, избегая притрагиваться к украшению.

— Разве не видите: прошлое возвращается.

Эстель жадно поймала на миг остановившийся взгляд собеседницы.

— Это оно? — требовательно вопросила.

Диана извинительно улыбнулась, и свет Ивенты опустился в ладонь эльфийки.

— Порой я озвучиваю слова, которые сами себя произносят. — Девушка сомкнула белые пальцы Эстель. — Можно ли требовать у инструмента отчёт за мелодию, что играют на нём?

— Тебе ведомо, о чём я вопрошаю, — затруднённо вымолвила Эстель. — О каком потерянном прошлом... Я знаю: его не вернуть волшебством всех магов Предела. Однако...

— У меня нет лучшего ответа, нежели тот, что был оглашён.

— Я понимаю. — Эстель склонила изящную, скульптурной лепки голову. Улыбнулась краем губ и застегнула браслет на запястье.

***

Рёв, рык, писк, клацанье челюстей. Набор животных звуков, издаваемых тысячами, десятками тысяч глоток, обращался в речь, примитивную, непохожую ни на какой иной язык Предела. Он понимал их, они говорили с ним. Лютовали, требовали. Они были голодны, несвободны, а он запрещал им кормиться, он ограничивал их свободу. Им нужно было сбросить его контроль, а затем подчинить его себе.

Он видел, как длинные, мощные челюсти смыкаются на плоти визжащего существа, и ему был непонятен этот высокий визг, но понятен голод. Тварь мотала башкой, въедаясь в мягкое, парное нутро, выгрызая потроха из брюшной полости, и голова мужчины металась по подушке. Рот наполнялся солоновато-ржавым.

Он был одним из них. Он был всеми ими.

— Тш-шш... — Прохлада коснулась лба, обвеяла лицо и проникла глубже, глубже, остужая рассудок.

Демиан захрипел, в сведённой спазмом гортани рвалось и клокотало дыхание. От кровавого вкуса его едва не вывернуло наизнанку.

Демиан перевернулся, утирая тыльной стороной ладони сочащуюся из прокушенной губы кровь. Багровая пелена перед глазами почти рассеялась.

Диана протянула ему чашу, и он осушил её, не понимая, что пьёт, стукаясь зубами о край.

— Как... вы здесь... — даже голосовые связки не подчинялись, будто разучившись воспроизводить звуки человеческой речи.

Диана зябко закуталась в большую шаль. Под шалью была домашняя женская одежда, которой он толком не знал названия: какие-то кружева, оборки, складки и ленточки. Довольно причудливое зрелище после строгих траурных платьев. Лента в пышной косе и пушистые завитки вокруг лица. Только поднялась с постели.

— Почувствовала что-то во сне и поняла, что с вами происходит дурное. — Она качнула плечом, поправляя спадающий платок, сонная, утомлённая и как никогда близкая. И вместе с тем кажущаяся нереальной после его помрачения.

— Теперь они изводят меня бессоницей, — пробормотал Демиан, отставляя чашу.

— Даже вы не можете обходиться без сна. — Вздохнув, девушка покачала головой и вдруг нажала на его плечо, заставляя улечься обратно в жаркую растерзанную постель. — Я побуду рядом с вами.

Демиан угадал её намерение прежде, чем оно было претворено ею в действительность.

Место в постели было рассчитано на одного человека, поджарого и не имевшего обыкновения размётываться во сне. Если Демиан когда и добредал до неё, то валился и лежал до подъёма неподвижно, как убитый, потому в большем комфорте и не нуждался. Девушка в растерянности оглядывала этот убогий лежак, прикидывая, где бы ей прилечь, не беспокоя спящего, но разместиться обоим вышло бы, лишь тесно переплетясь в объятиях, и никак иначе.

Демиан сумел улыбнуться.

— Боюсь, в таком случае мне не удастся уснуть уже по другой причине.

Девушка не удержалась и тоже улыбнулась.

— Могли бы оставить себе хоть толику роскоши прежнего владельца покоев... господин Магистр.

— Уж как привык, — повинился Демиан и, поймав взгляд украдкой, который герцогиня бросила на дверь, усмехнулся: — Ваш визит останется в тайне. У меня нет камердинера, как вы уже, наверное, догадались.

— Даже не сомневаюсь. — Она вздохнула, заслышав отдалённые удары, возвещающие о скором наступлении утра. — Лар... Демиан, вам необходим отдых.

— Пусть его... — Он сел рядом, бок о бок, понадеявшись, что выглядит не слишком пугающе, что губы не испачканы кровью, а в глазах не отражается Чёрное пламя.

Уверившись, что внимать гласу разума Магистр не намерен, девушка ворохнулась, скинула туфли и уселась, поджав под себя ноги, словно устраивалась так сотни раз.

Демиан видел её столь же ясно, как при свете полдня. Сантана... Диана. Сколько растеряла она в круговерти перевоплощений — и сколько сохранила. На пороге смерти она прозрела их встречу сквозь пропасть лет и десяток жизней. Что даровало ей пров`идение? Наблюдать череду смертей и оглашать грядущее, с тем чтобы кто-то иной, Аваллар или Демиан, мог выбирать между плохим и худшим.