– Боже. Это место скоро найдут. Примерно здесь начинаются каучуковые экспедиции, не говоря уже о фермерах, выращивающих кофе и перец, и… – Я замолчал и попытался вытряхнуть туман из головы. – Маленьким странам с ценными ресурсами всегда приходится сдаться в конце, иначе их уничтожат. Ты не можешь жить в возможной монополии белых деревьев. Кто-нибудь отсюда уже придумал, как…

– Я провел здесь два часа, я не знаю. Успокойся. О монастыре никто не знает уже четыреста лет. Никто не заявится в ближайшие десять минут.

– Нет, я знаю. Просто… высота делает меня слишком глупым, и я не могу подобрать слова. Это невероятно. – Я наклонился вперед, по-прежнему держась за перила. Мне хотелось спать.

Кто-то дотронулся до моего плеча. Я обернулся и увидел мужчину со связкой веревок с узелками.

– Нет, он не хочет, – заявил Рафаэль.

– Ты не можешь знать. Что это? – спросил я.

– Разрешение вернуться, когда я проснусь. Это не…

Я перевел взгляд на узлы и снова посмотрел на него.

– Тебе бы не хотелось.

– Ты сам не захочешь. Пройдут долгие годы.

– Я… вернусь, но это не… – Я замолчал, пытаясь подобрать слова. – Послушай, я знаю, что я не Гарри. Я знаю, что не похож на него. Если ты не хочешь, чтобы я вернулся, я не вернусь. Но я хочу вернуться.

Рафаэль пристально посмотрел на меня и затем взял связку веревок у мужчины, который теперь выглядел встревоженно.

– Что ты пишешь? – спросил я.

– Твое имя и свою подпись. Не Гарри… Ты чертовски прав, ты не Гарри. Он бы никогда не сделал всего этого. Он слишком хотел вернуться домой. – Рафаэль передал связку через мое плечо. Мужчина скрылся в комнате. – Это нужно лишь для них, – тихо сказал он.

– Я вернусь.

– Хорошо, – кивнул Рафаэль.

Он не поверил мне, и я не стал переубеждать его. Я был уверен в своем решении, но никак не мог доказать твердость своих намерений. Рафаэль по-прежнему смотрел на писаря в комнате. Как только он вышел из оттуда, Рафаэль дотронулся до моей руки и протянул шишку белого дерева, одну из тех, что были прочны как камень. Но огонь опалил ее, и несколько семян упали в мою ладонь. – Подарок, – сказал он.

Я осторожно взял ее.

– Я могу забрать ее?

– Нет. Но если в мире появятся новые леса белых деревьев, никому не будет до нее дела, верно?

Я сел на скамью и начал рассматривать семена. Неожиданно я понял, зачем Гарри посадил дома опасное дерево. Он хотел проверить, будут ли расти белые деревья в другом месте. Но оно так и не выросло должным образом: древесина была легкой, но не поднималась в воздух. Это произошло из-за того, что Хелиган находился на уровне моря. Белым деревьям нужны высокие горы. Гималаи.

Кто-то вошел в комнату позади нас. Мужчина – возможно, распорядитель – выглядел так, словно все это время ждал, пока писарь уйдет.

Я встал.

– Я приготовлю кофе, – громко сказал я на случай, если распорядитель говорил по-испански и мог распознать английские слова. – Ты будешь?

– Да, спасибо.

Я взял кофе из своей сумки и незаметно высыпал семена белого дерева в подкладку. Распорядитель разжег печь и принес воды.

Я приготовил кофе за минуту, но этого времени было достаточно. Когда я вернулся, Рафаэля уже не было. Я сел рядом с ним в угасающей надежде, что он очнется, хотя и сомневался в этом. Пока никто не видел, я взял его четки, сам не осознавая зачем.

Я позвал распорядителя, который позвал докторов. Через полчаса один из них пояснил на пугающе приличном испанском, что этот приступ не был коротким.

Без Рафаэля им не нравилось мое присутствие. Я не отходил от сумки на случай, если мне придется бежать, хотя и не представлял, как сбежать из небесного города. Вскоре пришли солдаты, но они не собирались арестовывать меня. Доктор перевел, что они хотели узнать, куда меня отвезти, потому что вероятность моей смерти в ближайшие сутки из-за высоты была огромной. Любого посетителя обычно просили прожить в местных горах хотя бы месяц, прежде чем рисковать большой высотой города.

– Одна из маркайюк сказала, что я не имею права находиться здесь, – медленно произнес я, подтверждая их опасения насчет моей возможной смерти. Чем больше я пытался говорить, тем больше понимал, что они были правы. Мне становилось хуже.

Доктор вздрогнул.

– Верно. Граница закрыта. Но, если честно, отказывать в сопровождении меняющейся маркайюк глупо. Это ненамеренное последствие карантинных правил. К сожалению, многие из наших законов были приняты маркайюк, поэтому… понадобится много времени, чтобы изменить хоть что-то. – Он говорил быстро, не желая критиковать святыни. – Вы помогли Рафаэлю вернуться домой. Думаю, было бы политическим самоубийством утверждать, что вы не имели право делать этого.

Я кивнул и почувствовал, что вот-вот расплачусь. Должно быть, я выглядел не очень хорошо, потому что доктор принес мне чашку горячего шоколада со специями.

Клему понравилось бы здесь. У солдат были выбриты виски, а на руках сияли золотом браслеты. Гораздо позже я увидел, что на них был выбит их ранг. Они были ближайшими родственниками инков, которых я видел в реальной жизни или в книгах, но, сидя рядом с ними, я не испытывал любопытства. Казалось, люди были частью этого места. Я не удивился, заметив, что приказы передавались на веревках с узлами. Что короткие мечи были сделаны из обсидиана, а не стали. Что их доспехи состояли из золотых пластин, которые дрожали с каждым движением. Что они говорили на том древнекечуанском языке, которому Рафаэль научил меня в лесу. Меня охватило очень слабое ощущение везения из-за того, что я увидел их. Казалось, я перенесся в место, в котором Рим не пал и до сих пор жили Цезари, но общие принципы слишком сложно разобрать, когда твоя задача – научиться читать широту на чужой карте.

Мне дали испанскую карту, но она была старой, и я долго искал Арекипу. Как только я нашел город, то откинулся на спинку скамьи и почувствовал себя опустошенным. Доктор отослал солдат, и они ушли. На их лицах было написано странное уважение. У меня мелькнула мысль, что, возможно, здесь это что-то означало – что я прибыл с маркайюк, – но никто ничего не объяснил.

Я оставил для Рафаэля записку со своим адресом, такую же, как когда-то оставил Гарри. Меня охватило отчаяние, потому что я не мог обещать, что к тому времени, как он очнется, Хелигане еще будет существовать. Доктора сказали, что по их лучшим расчетам это произойдет через двадцать один год и шесть месяцев.

Я уехал ночью. Корабль был маленьким, но паруса быстро подхватили ветер, и как только мы оказались над лесом, корабль погрузился во тьму. Я сел на палубу, обвязав себя веревкой, и никто меня не остановил. Я мягко покачивался, иногда перевешиваясь через релинг. Под облаками мелькали огни – возможно, Асангаро. Я выпрямился, но что-то в виде знакомого места отобрало последние силы, и я уронил голову на веревки.