– И много нашли?

– Изъяли больше сорока миллионов рублями и примерно столько же в валюте. Кроме того, много драгоценностей, включая антикварные – похоже, часть денег он вкладывал в золото и бриллианты.

– Все равно – маловато! – заметил Гурнов. – Учитывая количество людей в общине, расставшихся с собственностью…

– Верно, – согласилась Алла. – Скорее всего, этим состояние Досифея не ограничивается, но мы работаем. Может, у него была не одна любовница, или, скажем, он прикопал где-то часть награбленного…

– Слушайте, а как же Порфирий пронюхал, что кто-то едет в общину с проверкой? – задал Гурнов вопрос, напрашивавшийся сам собой. – Ты сам его предупредил, Олег?

Тот покачал головой.

– Мы не делали из этого секрета, но и не «звонили» направо и налево! – ответил он. – Но источником мог быть только кто-то, достаточно близкий к патриарху. Однако у него не обязательно были дурные намерения: он мог просто проговориться об этом в личной беседе, ведь никто не думал, что секта существует под протекторатом одного из священнослужителей!

– Думаю, вы правы, – согласилась Алла. – Я вот только одного не пойму: как Порфирию удавалось так долго оберегать общину Досифея от опасности, ведь, насколько я понимаю, жалобы поступали не ему, а в Санкт-Петербургскую епархию, верно?

– Всему виной бюрократия, – пожал плечами Олег. – Кто-то приходит, жалуется, после чего обращение спускают ниже по цепочке – в приход, находящийся в непосредственной близости от общины, с требованием разобраться. А уж там-то Порфирий делал все, чтобы проблема не дошла до настоятеля Ануфрия. Если бы кто-то не нашел выход на самого патриарха, все могло тянуться еще долго!

– Удивительно, как вольготно себя чувствовал Досифей! – заметил Мономах. – Даже Порфирий не сумел убедить его свалить – это ж надо так любить бабки!

– Дело не только в алчности, Владимир Всеволодович, – возразила Алла. – Досифей понимал, что нигде и никогда больше ему не удастся достичь того положения, которого он сумел добиться в «Общине Святого Ангела»! Он так вжился в свою роль пастыря, что не мог от нее отказаться! Даже если бы у него получилось обосноваться где-то еще, пришлось бы начинать все с нуля. Он не мог взять с собой своих прихожан, ведь он много лет обманывал их, кормя сказками про землю в Сибири, показывая фотографии и видео «строящейся» новой общины, которые скачал с каких-то сайтов в Интернете. Он сляпал из всего этого липовую рекламную агитку, долженствующую, во‐первых, водить за нос верящих ему людей, а еще привлекать инвестиции от новых последователей, которых продолжали вербовать его приближенные.

– Ну да, – крякнул Иван, – при помощи «ангельской пыли», слыхали!

– Самое интересное, что наркотик – всего лишь вспомогательное средство, – вздохнула Алла. – Занимаясь этим делом и беседуя с людьми, я пришла к выводу, что тех, кто, как говорится, сам обманываться рад, оказывается, очень много! Бог знает, что тянет их к разного рода культам и лжепророкам, но люди с готовностью отдают им деньги и вверяют собственные судьбы тем, кому по непонятной причине безоговорочно верят!

– Похоже, Досифей все же был незаурядной личностью, – предположил Мономах. – Он определенно обладал даром убеждения, обаянием, властностью – всеми теми качествами, что способны вести людей за собой!

– Так и есть, – подтвердила Алла. – Однако в душе Досифей оставался всего лишь обычным мошенником! Он придумал себе отличную легенду, создал культ на пустом месте, наполнил его псевдоправославным содержанием и принялся стричь купоны. Если подумать, это не так уж и просто!

– Еще как непросто! – воскликнул Гурнов. – Я вот, к примеру, с трудом держу в узде народ в своем отделении, как и Вовка, – он кивнул в сторону Мономаха. – А у Досифея в подчинении находилась куча разношерстных личностей, которые не просто работали на него, как африканские рабы, но и отдавали ему свои накопления, недвижимость и еще черт знает что!

– Потому-то Досифею и не хотелось все это терять, – сказала Алла. – Он уверял Порфирия, что готовится бежать, кормил его «завтраками», но на самом деле не торопился – даже после того, как Кривощекин со своими людьми напал на Олега. Порфирий-то надеялся, что один визит следователя в общину заставит ее главу быстренько покидать манатки в чемодан, отдать ему часть денег и свалить. Он был в ярости, считая, что Досифей по гроб жизни ему обязан, ведь он в любой момент мог выдать его властям!

– Да, но что бы он сказал? – спросила Марина. – У нас Церковь отделена от государства, а для того, чтобы деятельность Досифея признали мошеннической, надо по меньшей мере, чтобы на него пожаловались его подопечные. Но ведь никто не жаловался!

– Начнем с того, что они раньше не жаловались, – ответила Алла. – Зато теперь, после смерти главы, жалобы полились рекой: оказывается, у многих имелись претензии к Досифею, но они находились в подчиненном положении и без средств к существованию, поэтому боялись подать голос. Черт, им ведь даже жить было негде, поэтому община стала для них каким-никаким, а все же домом! И кусок хлеба Досифей им давал – правда, и работать заставлял, но все же это лучше, чем оказаться на воле без гроша за душой и бомжевать! Не нужно забывать, что по вине Досифея погибли несколько человек…

– Погодите-ка, как это – несколько? – перебил Аллу Мономах.

– Ну, про Вениамина Рашетова вы в курсе…

– Не до конца, – заметил Гурнов. – Мы знаем, что его убили, и предполагали, по какой причине, но кто это сделал?

– Константин Рубальский.

– Я так и знал!

– Рашетов слишком близко подошел к тому, чтобы узнать правду: никакой сибирской общины не существует, нет даже земли, которую, как утверждал Досифей, он купил на пожертвования членов своей паствы!

– Так Рубальский признался?

– Нет, Марфа его сдала: она оказалась более мягкотелой, чем выглядит. Честно говоря, я надеялась, что она «посыплется», ведь рецидивисты вроде Рубальского не склонны сотрудничать со следствием! Марфа слышала, как Досифей сказал Константину что-то вроде: что хочешь делай, но надо обезвредить Вениамина, иначе он нам всю мазу подорвет! Марфа не в курсе, каким образом Рубальский с ним расправился, но это неважно – мы-то знаем наверняка!

– Откуда? – поинтересовался Мономах.

– Проверили камеры на дорогах в день гибели Вениамина: машина Рубальского была в Питере – ее засекли несколько камер вблизи места, где был убит Рашетов. На месте преступления сняли отпечатки пальцев, в том числе и с одежды убитого, и некоторые из них совпали с «пальчиками» Рубальского! Так что Вениамин – на нем.

– Хорошо, – сказала Марина, – с Рашетовым все ясно, но ты упомянула несколько человек, погибших по вине Досифея. Кто остальные?

– Вторая тоже вам известна – это Анна Дорошина.

– Все-таки они ее убили! – воскликнул Артем. – Но за что?

– Досифей ее не убивал в прямом смысле слова, но он, несомненно, повинен в гибели Анны.