Корзинка для пикника.

Небо низкое.

И наши разговоры. Игру смешную - на что похоже облако. Детям позволено играть, а мы взрослые. Нам тогда казалось, что мы взрослые. Но ведь было хорошо, верно?

Верно.

Было хорошо. Было просто замечательно. А стало больно, отчасти потому, что все эти пикники на крыше, прогулки под дождем и его маленькие подарки, вроде тех шоколадок, которые я обнаруживала в сумке, оказались ложью.

Только про ложь Мар не вспоминал. Благоразумный... и наверное, будь я немного моложе, слегка наивней, я бы поверила, что он и вправду сожалеет о прошлом. Нашем общем таком замечательном прошлом, которое ныне - как старая открытка с полустертым рисунком. И эта его незавершенность дает волю фантазии.

Придумай, что пожелаешь.

Я ушла с галереи.

А Мар держался рядом. Он просто был, просто говорил, и как-то сама не замечая, я отвечала... кажется, даже улыбалась, потому что память - она такая, предательская, так и норовит подкинуть что-то неуместное, неподобающее.

Столовая.

И чай.

И свечи, потому что во время грозы энергетические контуры становятся нестабильны. И вообще свечи - это почти романтика... тишина. Бьющееся сердце, без причины. Мар, который держит чашку на ладони и жмурится довольно. И умом я понимаю, что он что-то задумал, и его задумка для меня опасна, но...

Чай хорош.

Булочки тоже к месту. А Этна замерла, будто и ее убаюкали эти истории. А потом ветер взвыл, перекрывая голос Мара, и очарование рассеялось. Содрогнулся дом. И Мар встал.

Сказал:

- Иди к себе.

А я... я воспользовалась предлогом, чтобы сбежать. И уже у себя, закрыв дверь, восстановив защиту, прижалась к стене. Прижала ладони к горящим щекам, пытаясь справиться с дрожью в ослабевших коленях. Я дышала часто, тяжело, а сердце бухало, болью отдаваясь в груди.

Что это было?

Это... неправильно.

Взгляды.

Прикосновения... этот вечер памяти, будто Мару заняться больше нечем... завод? Не в заводе дело... тут все и вправду можно решить. Оформить патент на Корна, а он уже подпишет договор на производство, да и... сомневаюсь, что прибыль будет так велика, чтобы Мар затеял новую игру.

А ведь игра.

Со мной.

Кошка и мышка... мышка и кошка...

Я сползла по стене и обняла себя. Все понимаю, но... это ведь воздействие какое-то? Сейчас я могла мыслить более-менее здраво, а недавно... боги, я хихикала, как девочка-подросток... и пожелай Мар меня поцеловать...

Ментальное?

Нет, все мои амулеты молчали.

Тогда... очередные руны? Старые знания, казавшиеся утраченными? Спрашивать бессмысленно, Мар не ответит. А ведь... если подумать... тогда, много лет тому, я не собиралась с ним сближаться. Я понимала, что мы слишком разные, чтобы надеяться на сказку... а потом вдруг...

Любовь случается.

Но может ли быть так, что любовь случается по расписанию?

Дом вновь содрогнулся, а Этна вдруг зашевелилась. Она выбралась из сумки и, вскарабкавшись на плечо, засвистела.

- Что-то чувствуешь? - поинтересовалась я, окончательно успокаиваясь. С острова надо уходить, это факт. И как только уляжется буря, я... не знаю, отправлю письмо Корну.

Потребую увезти меня.

Попрошу рыжего...

Главное, больше не оставаться с Маром наедине. Вот чувствую, ничем хорошим это не закончится. А еще... если кто-то что-то и знает, то Лайма.

- Думаешь, стоит поговорить?

Чувствительные волоски, покрывавшие тело Этны, стояли дыбом. А вихри силы... да, остров был не просто насыщен - перенасыщен энергией. Вязкой. Тяжелой. Обволакивающей. Способной лишь разрушать.

С другой стороны...

- От дармовой силы никто не откажется, - я вытащила шкатулку с пустыми камнями. Их было не так уж и много, чуть больше полусотни, но зато собрались самые яркие.

Чистые.

И с правильной огранкой.

Я разложила камни под кроватью, где уже набралось пыли и стоило бы кликнуть горничную, но... не было у меня доверия к местной прислуге. Уж лучше пыль, чем кто-то, кто попытается сунуть нос в мои дела. Прикрыв алмазы носовым платком - не самая надежная защита, но нужна она скорее формально - я начертила пару рун-концентраторов. Лучше бы, конечно, на свинцовой пластине, с другой стороны, где мне здесь пластину искать?

Да и вопросы лишние не нужны.

- Вот так... потом подумаем, что с них сделать, - я вытерла руку о штаны. - Идем. Лайму поищем. Такая погода, помнится, весьма располагает к откровениям...

...когда огромный старый вяз покачнулся и медленно, с явною натугой, стал заваливаться набок, Кирис понял: прогулка как-то слишком затянулась.

- Идем, - он схватил мальчишку за руку, поразившись лишь тому, насколько та холодна. - Скорее... пока нас не смыло.

Дождь, будто того и ждал, рухнул с небес водяной стеной. Она пробила, смяла потрепанный ветром лес. Омыла камни. Оплакала людей и потоками устремилась к морю, унося с собой и листву, и мелкие ветви, и частично - кости.

- Погоди, - мальчишка вырвал руку и, распоров запястье, плеснул кровью. Впрочем, той Кирис не разглядел. В потоках воды вообще было сложно разглядеть хоть что-то. - Теперь они не уйдут... будут ждать.

- Чего?

Приходилось перекрикивать ветер, который крепчал. Он налетал то слева, то справа, словно играючи толкал деревья, выкручивал лапы ветвей, сдирал остатки листвы, которая мешалась с дождем. И Кирис в какой-то момент понял, что понятия не имеет, куда идти.

- Суда, - мальчишка сам схватил его за руку, стиснул и потянул. - Идем.

Он вел, верно, по своему чутью, которое позволяло продираться сквозь мокрые заросли. Где-то рядом ухало, ахало, что-то трещало или вот стонало совсем по-человечески.

Ноги разъезжались в грязи.

Промокшая одежда липла к телу. А небо прошивали молнии, одна за другой. В какой-то момент их стало так много, что темнота отступила. Именно тогда Кирис и увидел темный силуэт дома, прикрытый дождем.

- Под землей пойдем, - мальчишка разжал ледяные свои пальцы. - Папаша, небось, защиту поднял... только она все равно кривая.

- Защиту?

- А ты разве не чувствуешь? Сила... - он замер на пороге, подняв лицо к небесам, воздев руки, будто приветствуя их. - Сколько силы... ее так долго собирали, а теперь просто отпустили... красиво, да?

- Пожалуй.

Такой красотой Кирис предпочитал любоваться со стороны, а уж когда разлапистая молния коснулась мальчишки, впитавшись в рукоять его кинжала, и вовсе содрогнулся.