Валерия Михайловна категорически отказывалась садиться в машину мужа. Не силой же ее было туда заталкивать?

– Я поеду на своей «тойоте», – твердила она.

– Пусть едет, – разрешила Глория. – Это ее право.

– Ты с ума сошла! – возмущался Лавров. – Она же сбежит!

– Пусть бежит…

Лавров перестал ее понимать. Зато Морозов безоговорочно доверился ей.

– Поедешь впереди, – приказал он жене. – Чтобы я мог видеть твою машину. Не вздумай свернуть куда-нибудь.

Госпожа Морозова, молчаливая и безучастная, словно каменное изваяние, прошествовала к автомобилю.

Когда взбудораженное и растерянное семейство покинуло поместье Ветлугиных, байкер отправился за ними. Его «Харлей» взревел и лихо рванул с места.

– Не завидую ему, – вздохнул Лавров. – Пропал парень. Эта девица еще покажет, что она – достойная наследница своей тетки. У них даже имена созвучны: Лиза… Лиля…

– Лилит! – добавила Глория.

– До сих пор я никогда не слышал о Лилит.

– Это не значит, что ее не существует…

– А как ты догадалась, что Елизавета – сестра Валерии Михайловны? По-моему, я не успел тебе этого сообщить.

– Ты привез снимок, который сделал на кладбище в Липецке. Мне было достаточно надписи на могильной плите. Инициалы Сухомлининой навели меня на эту мысль. Е. М. Я увидела захоронение и – бац! – меня осенило, что мы имеем дело с сестрами.

– Как это – «бац»?

– Тогда же мне пришло в голову, что убийца – жена Морозова. Но я молчала. Ты бы первый поднял меня на смех.

– Я бы потребовал доказательств, – согласился Лавров.

– А у меня их не было…

* * *

Антонида Витальевна, несмотря на бессонную ночь и сильное потрясение, приготовила обед. За столом сидели молча. Марианна ломала голову, куда ее покойный супруг мог спрятать набалдашник. Ее мучило любопытство, граничащее с одержимостью.

– Я, наверное, продам этот дом… – выдавила Марианна. – Он дурно влияет на меня. Тут витают тени убитых.

– Правильно! – одобрила ее решение мать. – Гиблое место. Если бы не ты, моей ноги бы здесь не было!

Глория вежливо похвалила суп с фрикадельками. Лавров попросил добавки. Его аппетит не страдал ни при каких обстоятельствах. Сама хозяйка съела две ложки и отодвинула тарелку. Ей не давали покоя мысли о Черной Луне.

Как Морозов ни допытывал об этом свою жену, та поклялась унести свою тайну в могилу.

«Она в самом деле не знает, где набалдашник, – объяснила ему Глория. – Но ей отлично известно, что собой представляет эта роковая вещь».

Валерия Михайловна замкнулась. Бессмысленно было приставать к ней с вопросами. Она словно перешла в свой мир, недоступный для окружающих, и затворилась в нем.

– Что ты нос повесила? – обратилась Кравцова к дочери. – Бояться больше нечего. Полуденный Демон к нам не явится. Его разоблачили… вернее, ее.

– А Черная Луна?

– Глупости все это. Пустые бредни. Ты же слыхала, нет никакой Черной Луны! Это миф, выдумка. Плод воображения больной женщины. Она свихнулась на любви к своей дочери.

– Разве на любви можно свихнуться?

– Еще как, моя дорогая! Еще как! – Антонида Витальевна замолчала и погрузилась в воспоминания.

– Все-таки жизнь – удивительная штука, – заключила она. – Мы с Колей, казалось бы, разошлись, ан нет. Судьба нас опять свела. И какой ценой! Надо тебе было выйти за бывшего сожителя его свояченицы! Как в сериале, ей-богу…

После обеда Глория с Лавровым вышли во двор прогуляться.

– Видишь? – спросила она, указывая на черное озерцо.

– Ну вижу… водоем… модная часть ландшафтного дизайна. Теперь каждый уважающий себя владелец загородного дома норовит устроить на своей территории какой-нибудь живописный прудик.

Глория достала из сумки простенький чертеж, скопированный с полей «Арабских легенд». Круг в круге и буковка «Л».

– И что это значит? – пожал плечами начальник охраны.

– Ветлугин должен был хоть как-то обозначить место, где он спрятал сердце Лилит. Или Черную Луну.

– Боялся забыть, что ли?

– Он боялся всего… в том числе и потери памяти. Когда имеешь дело с Лилит, никогда не угадаешь, чего ждать.

– Ты серьезно насчет сердца?

– Это всего лишь символ. Сердце Лилит – средоточие зла. Ветлугин жил в постоянном страхе, он боялся, что рано или поздно Полуденный Демон явится и за ним. Он никому не доверял полностью, даже жене. Думаю, садовник был посвящен в тайну Черной Луны, но не знал, где она спрятана.

– Садовник выполнял при Ветлугине роль охранника?

– Отчасти…

– Точно! – потер затылок Лавров. – Убийца приходил в полдень… поэтому днем Борис всегда находился во дворе. А ночевать уходил к себе. Да-да-да! Ветлугин боролся со своим страхом. Он понимал, что постоянный стресс подтачивает его психику, провоцирует срывы и может привести к помрачению рассудка. Именно этим объясняются его дневные прогулки. Около полудня он отправлялся в лес развеяться… и заодно потренировать свою выдержку.

Глория сделала отрицательный жест.

– Полагаю, он просто избегал опасности. Лиза Сухомлинина была убита в собственном саду. Поэтому Ветлугин каждый полдень проводил вне дома… на чужой территории, так сказать…

– Но это его не спасло!

– Надо спустить пруд, – без колебаний заявила Глория. – Черная Луна там… на дне. Круг в круге! Большой круг – это озерцо. Оно всегда остается черным, если ты заметил.

– А маленький кружок?

– Это Луна…

– Которая отражается в воде? – не понял Лавров.

– Которая спрятана под водой! – засмеялась она. – Давай, Фома неверующий, иди за насосом. Будем выкачивать воду. Морозова не сумасшедшая. Она убивала всех, кто так или иначе мог навести на след Черной Луны. Чтобы истребить сам дух Лилит.

– Получается, не прояви ее обожаемая дочурка чрезмерного любопытства, ни Ветлугину, ни садовнику ничего не грозило бы?

– Не знаю… Скорее всего, кто-то другой мог покуситься на их тайну. Морозова мечтала об обычной земной жизни для своей дочери, без всякой магии и потусторонних влияний. Но Лилит мстительна… и непредсказуема.

– Кто же из них Лилит? – запутался Лавров.

– Лилит – это некая огненная субстанция, смесь ужаса и очарования, страсти и наваждения. Она поражает человека, словно неизлечимая болезнь. Лилит ослушалась Всевышнего, отказалась возвращаться к Адаму и спуталась с Царем Демонов…

– Ладно. Идем искать насос.

Лавров инстинктивно противопоставлял мистическому – понятное и привычное. Так ему было легче поддерживать свое сознание в равновесии. Без опасных перекосов.