погрузив голову в напиток, как это делают животные, причем как нечистые, так и чистые, – но бывший каноник считал, что философ не должен настолько унижать свое достоинство. Ибо даже если кто-то дерзнул заниматься философией без денег, это не означает, что ему стоит опускаться до уровня парно- и непарнокопытного.

А Йоссе все уменьшался и уменьшался, и оттого печаль старого каноника возрастала, и чем меньше становился Йоссе, тем сильнее печалился старик. И в тот момент, когда Йоссе с легким певучим звоном исчез, словно в воздухе, лопнула незримая струна, старый Ханс ван дер Лаан положил голову на раскрытую книгу и с тихой улыбкой заснул навсегда.

4

Когда Йоссе открыл глаза, он увидел, что небо над ним розовато-серое, собранное в складки. Более того, небо шевелилось и колебалось, а потом стремительно стало надвигаться. Йоссе закричал от ужаса и упал ничком, и тут вокруг него заплясали буквы, каждая размером с ладонь Йоссе. Буквы были злобные, они шипели, подскакивали и больно кололись засечками. Йоссе изловчился, схватил пригоршню и, вместе с брызгами своей крови, метнул их в надвигающееся небо. Небо дернулось, как от боли, и переместилось в сторону, и тогда Йоссе увидел над головой другое небо, голубенькое, но как бы непрозрачное, лишенное глубины. По крайней мере, это небо находилось далеко и не пыталось его раздавить.

Йоссе сел в траве и наконец понял, что на него надвигалось вовсе не небо, а огромная черная нога. Просто подметка этой ноги была розоватая.

– Преториус! – закричал Йоссе, но Преториус его, конечно, не услышал: во-первых, сам Йоссе был слишком маленьким для того, чтобы его можно было услышать, а во-вторых, Преториус любезничал со свиноголовой Маартье – и это занятие поглотило его целиком.

Тогда Йоссе забрался на черную ногу Преториуса и принялся щипать и кусать ее изо всех сил. Сначала Преториус просто потихоньку чесался, стараясь делать это незаметно, но зуд становился все сильнее, а источник зуда по-прежнему оставался неуловимым. В конце концов Маартье заметила, что он чешется, и не нашла ничего лучше, как спросить:

– Ты что, чешешься?

– Вовсе нет, – соврал Преториус.

Йоссе перебрался на его ляжку и впился в нее зубами.

Лицо Преториуса перекосилось, но он тут же нацепил на себя милую улыбку.

– С чего ты взяла, что я чешусь?

– С того, что ты чешешься!

– Это не так.

– Нет, это так!

– Нет, не так.

– Никогда не спорь с трактирщицей.

– Но я не чешусь.

– Сначала вшей выведи, а потом уже приходи любезничать.

– У тебя голова свиньи, тебе об этом говорили?

– В таком случае, вообще никогда не приходи! – разъярилась Маартье.

Преториус отошел в сторону, уселся на охапку сена и всласть начесал все те места, где его щипал, царапал и кусал Йоссе ван Уккле, а потом вдруг нащупал и самого Йоссе.

– Вот ты где, клещ! – сказал он, ухватив философа поперек живота.

– Я не клещ! – запищал Йоссе, дергаясь в пальцах у Преториуса. – Это я, брат Вычитание!

– Батюшки, – сказал Преториус, опуская его себе на ладонь. – И впрямь ты. Так это ты меня кусал?

– Пришлось, – сердито сказал Йоссе. – Иначе тебя не дозовешься.

– Ну, я был немного занят.

– Видел я, чем ты был занят.

– Не завидуй, – сказал Преториус. – Найдем и тебе какую-нибудь букашку под твой размер.

– Не знал о тебе, что ты можешь так над человеком издеваться, – вздохнул Йоссе с горечью.

– Ты вот счастье мое разрушил, я и то не жалуюсь. Как же так вышло, что ты настолько уменьшился?

– Пришлось вычесть самого себя, иначе я угодил бы в лапы этого… который все выл: «Приди, приди!» – сказал Йоссе. – А так притворился неживой материей. Для человека с мозгами это совсем нехитрый фокус.

– Не сомневаюсь, – проворчал Преториус. – Много я видел людей с мозгами, и все они в какой-то момент сделались неживой материей. И даже Катон Утический.

– Спаси меня, брат Умножение! – взмолился Йоссе.

– Как я тебя спасу? – удивился Преториус. – Если ты стал маленьким, значит, так тому и быть!

– Умножь меня, – попросил Йоссе. – Я хочу вырасти до своего привычного размера.

– Как же я тебя умножу? – засомневался Преториус.

– Ну как-нибудь.

– Как-нибудь не знаю.

– А ты постарайся.

– И как же мне постараться?

– Не знаю… напрягись!

Преториус закрыл глаза, надул щеки и сильно напряг живот. Но в этот момент поблизости возникла Маартье, которой было ужас как досадно оттого, что Преториус с такой легкостью послушался ее требований и попросту ушел.

– Значит, чесаться тебе милей, чем со мной миловаться? – осведомилась монахиня и ткнула Преториуса указательными пальцами в щеки. – Ишь как надулся!

Преториус сдулся и открыл глаза.

– Ой, щекотно! – завопила вдруг Маартье и запрыгала на месте. – Распустил своих вшей, негодник!

По траве среди букв прыгало сразу одиннадцать крошечных Йоссе, все они кувыркались, корчили рожицы, становились на голову, принимали странные позы, растопыривали руки и тянули друг дружку за уши и за волосы.

– Я и вправду его умножил, – сказал Преториус с тяжелым вздохом. – Что же теперь делать?

С громким визгом маленькие Йоссе разбежались в траве, но потом опять собрались все вместе и начали бесчинствовать. Маартье разглядела их наконец, уселась среди них и принялась хохотать, а Преториус стоял растерянный и совершенно не знал, что ему предпринять.

Так и застал их Альбертин.

Один из Йоссе – видимо, то был изначальный Йоссе, от которого произошли все остальные, – напустился на ученого монаха и начал бить его кулачками. Для этого все одиннадцать Йоссе встали друг другу на плечи, вытянувшись цепочкой, вот так самый первый Йоссе дотянулся до колена Альбертина и пребольно ударил его одиннадцать раз, по разу за каждого из братьев.

– Ай! Ай! Ай! – и так одиннадцать раз вскрикнул Альбертин. Потом наклонился и снял верхнего, первого, Йоссе с плеч второго (который стоял на плечах третьего – и так далее).

– Это ты вытолкнул меня вперед, когда начали читать заклинание, – пропищал Йоссе и гневно потряс руками. – По твоей милости я сперва выпал из нашего мира, потом попал в Антверпен, где плохая погода и много злых людей, которые за мной гонялись с дурными целями.

– И каковы, по-твоему, их дурные цели? – осведомился Альбертин.

– Ты и сам знаешь, что цели их весьма дурны, коль скоро не торопишься на встречу с этими людьми, – огрызнулся Йоссе.

– Знать-то знаю, но подробности мне неизвестны, – возразил Альбертин. – Хотел бы я услышать их от тебя.

– Мне-то почем знать, что они замыслили? – сказал Йоссе. – Я с ними и не встречался.

– Как так?

– Нет ничего невозможного