Лину ужасно хотелось утереть отцу нос на скачках и обойти его Сухаря хотя бы на один-два дюйма. И он верил, что у него есть лошадь, которой это под силу. Такой лошадью был Лигароти{397}. Лин был настолько уверен в этом, что сделал несколько довольно крупных ставок на лошадь, по крайней мере одну из них как групповое пари со своим отцом, и теперь он потерял много денег. А последняя скачка его просто заела. На скачке в Голливуд-парке Лигароти уже почти вцепился в горло Сухарю, когда другая лошадь наскочила на него и испортила всю игру. Он пронесся по финишной прямой, но финишировал лишь четвертым. Всего неделю спустя он одержал решительную победу над Уичси в призовой скачке в Голливуд-парке, заявив о себе как о второй сильнейшей лошади на Западе. Бинг Кросби и Лин были уверены, что при соразмерной весовой нагрузке и отсутствии помех Лигароти был ничуть не хуже Сухаря. Чарльз Ховард считал иначе. Со времени скачки он повсюду носил с собой газетные вырезки о Сухаре и, когда бы к нему ни подходили, начинал размахивать этими газетными вырезками и выдавал восторженные тирады, словно новоявленный отец. Ховард-старший, вероятно, не сдержался, когда поблизости был Лин. Чарльз очень гордился успехами, которых добился сын с Лигароти, но ему нравилось «подначивать» Лина, и ему это хорошо удавалось. Однажды на Рождество он подарил сыну книгу под названием «Что ты знаешь о лошадях». Страницы в этой книге были пустыми.

Как-то в один из вечеров после Золотого Кубка Голливуда Лин сидел за столиком ресторана с отцом и Бингом Кросби. Они, очевидно, разговаривали о Золотом Кубке. Лин смотрел на отца и постепенно закипал от раздражения. Бинг тоже был недоволен. Его неудачи как владельца скакуна сильно смущали певца. У Лина в голове засела одна идея, и он решил, что сейчас самый подходящий момент поделиться ею. Почему бы не устроить матчевую скачку между Сухарем и Лигароти?

Чарльз фыркнул.

Кросби загорелся. Год назад он вложил 600 тысяч долларов в строительство нового ипподрома Дель Мар – величественного скакового дворца на побережье недалеко от Сан-Диего{398}. Дель Мар был раем Бинга: прекрасные скачки днем и хороший ужин, танцы и песни по вечерам. Но на втором году существования ипподрому Дель Мар требовался толчок. В среднем ипподром посещали примерно шесть тысяч человек в день, и матчевые скачки с участием Сухаря – это то, что нужно новому ипподрому. Кросби знал, что он сможет уговорить совет директоров выделить солидный призовой фонд для такого события, поэтому в течение всего ужина они наперебой обрабатывали Ховарда.

Ховард находил преимущества в таком соревновании. Во-первых, крупный приз может приблизить Сухаря к вожделенной отметке общей суммы, заработанной Сан Бо. Сухарю недоставало еще 85 тысяч. Кроме того, Смиту может понравиться идея выставить свою лошадь против лошади, которую тренирут его сын Джимми, как и Ховарду – посостязаться с собственным сыном Лином. К тому же Лин не отступится от своего. И Ховард сдался.

Лин захотел сделать это соревнование еще интереснее. Он предложил отцу заключить дополнительную ставку{399}. Но Ховард отверг идею. Он заявил, что не может отнимать еще больше денег у собственного сына.

Кросби поспешил заняться подготовкой соревнования. Он вернулся с готовым договором. Дель Мар предоставит призовой фонд в размере 25 тысяч долларов по схеме «победитель получает все». Эта сумма составляла 14 % всей суммы, выделенной на призовые фонды в бюджете ипподрома. Сухарю назначена весовая нагрузка в 59 килограммов, а Лигароти – 52,1 килограмма. Скачка, запланированная на 12 августа, пройдет на дистанции 1 километр 800 метров. На Сухаре будет скакать Вульф, а на Лигароти – Спек Ричардсон. Чарльз и Лин бросили монетку, чтобы определить позиции кабинок в стартовых воротах. Чарльз выиграл и выбрал бокс у внутренней бровки.

На ипподроме Дель Мар репортеры по пятам ходили за Смитом, но все, чего они смогли дождаться, это порывистое «Тьфу!»{400}. Так и не увидев Сухаря на тренировке, они взяли на вооружение тактику «умных парней» и вели наблюдение за стратегически важными точками по всему ипподрому, но Смит все-таки ускользал от них. Кто-то даже выдвинул предположение, что Сухарь тренируется «замаскированный под дизельный трактор»{401}. Днем завсегдатаи ипподрома сплошным потоком шли мимо стойла Сухаря. «Это похоже на парад», – ворчал Смит. Когда проходили скачки, Сухарь мог видеть, как участники бегут по противоположной прямой, и пытался выбраться из стойла, чтобы бежать вместе с ними. Смит решил, что с него довольно, и тайно перевел лошадь в другое стойло. Газетчики не смогли его найти.

За неделю до скачек Ховард получил необычный телефонный звонок. Звонил кто-то из руководства ипподрома. Звонивший сообщил, что некий игрок прислал ставку в 5 тысяч долларов на Лигароти, и предложил Ховарду сделать ставку в 15 тысяч против его ставки. Ховарда потрясла такая огромная ставка от совершенно незнакомого человека, но он был не из тех, кто отступит, когда бросают вызов. Только через некоторое время он узнал, что его одурачили. Загадочным «игроком из Нью-Йорка» на самом деле был Лин, подговоривший одного из служащих ипподрома сделать телефонный звонок.

Кросби и Лин упорно работали над голливудским стилем скачек{402}. Кросби договорился, чтобы большой участок здания клуба был отгорожен канатом и патрулировался охраной, а вход был ограничен только для болельщиков Лигароти – секция «Я за Лигароти». Кросби отправился в рекламно-информационный тур, чтобы собрать группу в несколько тысяч, включая четыреста своих друзей, в основном людей кино, и уговорить их прийти на ипподром поддержать его скакуна. Он назначил Дейва Батлера, режиссера фильмов Ширли Темпл, руководителем группы поддержки, снабдив его водолазкой с инициалами БЛ, что означало «Бинглин». Были напечатаны четыре сотни флажков в цветах лошади – светло-вишневый в белый горох, – которые насадили на палочки, чтобы ими удобно было размахивать. Спортивный репортер Джек Мак-Дональд наблюдал всю эту суету и задавался вопросом, вдохновят Лигароти все эти рекламные приемы или, наоборот, напугают коня до смерти{403}.

Кросби завалил округу рекламой. По всему городу висели плакаты, в которых говорилось: