По раздавшемуся шуму Бун понял, что они въехали на грунтовую дорогу. Каким бы ни был пункт их назначения, похоже, они уже почти приехали. Буна волей-неволей охватил ужас, и он задрожал.

Потому-то, уж вы простите за избитую фразу, мистер Дэниелс, он и был вынужден превратить свое хобби в профессию. Джонс приятно удивился, обнаружив, что на его услуги существует огромный спрос.

Он идеально подходил для нового ремесла и по навыкам, и по работоспособности. Он обеспечил себе недурной доход, позволяющий жить с комфортом, путешествовать по всему миру и получать непередаваемое физическое наслаждение, выходящее за рамки общепринятой морали.

Вот, мистер Дэниелс, что получает в награду человек, который понимает и принимает себя таким, какой он есть, и строит свою жизнь, основываясь на столь трудно приобретенном понимании собственных способностей. Как только он прошел через мучительные стадии ненависти к себе и самобичевания, его охватило чистое пламя, и он принялся неистово творить.

Джонс все говорил и говорил.

Рассказывал про войну.

Про солдат-повстанцев в Конго, про торговцев алмазами в Буркина-Фасо, про монахиню-коммунистку из Гватемалы, наемников-колумбийцев, похищающих людей, про студентку из Аргентины, которая так сладко молила о пощаде…

Микроавтобус замедлил ход и наконец остановился.

— О, приехали, — отметил Голос. — А теперь настали времена наркокартелей. Они для нашей области — просто спасение. Практически гарантия полной занятости. Их постоянные разборки, непрекращающаяся конкуренция, битвы за власть! О, как сильно и долго они ненавидят, с какой варварской грубостью предаются злобе! Все это создает практически безграничный спрос на боль. А на этом рынке правила диктуют продавцы, а не покупатели.

— А вот тот геолог, мистер Шеринг, был сущим разочарованием, — продолжал Голос. — Крайне банальное заказное убийство, хоть и пришлось его немного замаскировать, как вам, мистер Дэниелс, наверное, известно.

Зато мистер Блезингейм! О-о-о! Как вы знаете, кости в ногах удивительно чувствительны и чрезвычайно восприимчивы к боли… Даже применение самого обычного орудия вроде молотка производит ошеломительный эффект. Конечно, ломать пальцы было чистой воды излишеством, так сказать, вишенкой на тортике, особенно учитывая конечный итог моей с ним работы и то, что руки в итоге вообще были отпилены без какой-либо анестезии. Немного в духе закона шариата, признаю, — но таково уж было требование мексиканского заказчика: они хотели таким образом передать свою мысль, в назидание другим, так сказать. А его удивленное лицо, этот взгляд, полный недоверия! Просто прелесть.

Знаете, многие люди уверены, что с ними-то ничего плохого случиться просто не может. Поэтому, когда в него впервые вошла пила, он закричал скорее от возмущения, чем от физической боли. Конечно, долго это не продлилось. Во время ампутации, а затем и прижигания, он корчился в муках, но верил, что на этом мы с ним и закончим, — а я, к стыду своему, не стал его в этом разубеждать. Он кричал, рыдал, терял сознание — но когда мы привели его в чувство, он поблагодарил меня за то, что я оставил его в живых. Тогда-то я и принялся за вторую руку.

Думаю, обманувшись в своих надеждах, он окончательно пал духом, даже несмотря на мои заверения в том, что «мы почти закончили», что если он переживет ампутацию, то сможет жить почти полноценной жизнью, как живут многие инвалиды, ну и так далее, тому подобное. Он, конечно, удивился, когда я засунул ему в рот землю — еще одно требование заказчика, — но все же, как мне кажется, испытал облегчение, когда я наконец его пристрелил.

А теперь ваша очередь, мистер Дэниелс. Как же глупо, как безрассудно было с вашей стороны ввязаться в дело, которое может лишить картель Баха многих миллионов долларов. Если бы вы знали, мистер Дэниелс, какие непередаваемые муки я причинял людям, задолжавшим картелю сущие гроши. Можете представить, какую программу я приготовил для вас, — закончил свое выступление Джонс и, наклонившись, содрал ленту с глаз Буна.

Бун заморгал, ослепленный светом, а затем увидел, что его изучают чьи-то глаза в очках — водянистые, светлые и горящие беспощадной плотской страстью. Джонс оказался мужчиной средних лет с редеющими на макушке каштановыми волосами. Вокруг его глаз толпились смешливые морщинки. Он был чисто выбрит и даже в такой жаркий августовский вечер носил туго завязанный галстук, застегнутую на все пуговицы рубашку и льняной спортивный пиджак.

Настоящий джентльмен.

— Вы как-то странно на меня смотрите, — заметил Джонс. — С чего бы это?

Может, с того, что на лбу у него дрожала ярко-красная точка.

Джонни просматривал документы, когда из прихожей раздался какой-то звук.

— У вас есть ванна? — спросил он Петру.

— Прошу прощения?

— Идите ложитесь в ванну, — велел он девушке, расстегивая кобуру.

— Ни за что!

Раздался звонок в дверь.

— Петра? — послышался мужской голос. — Меня прислал Бун, проведать, все ли у вас в порядке.

— Одну минутку, — откликнулась Петра. — Я только накину халат.

Джонни кивком головы указал ей на ванную. Петра поднялась с дивана и как раз подходила к ванной, когда входная дверь с шумом распахнулась.

В квартиру ворвались три бандита.

«Безумцы».

Тот, что вломился первым, увидел Джонни с полицейским значком в одной руке и пистолетом в другой и мгновенно принял решение.

Подняв пушку, он открыл огонь.

Но Джонни выстрелил быстрее — дважды, — и «безумец» упал.

Переступив через его труп, в дом вошли двое оставшихся.

Очки разлетелись на множество мелких кусочков, правый водянисто-голубой глаз исчез в брызгах крови, и Бун потерял Джонса из виду.

Раздались еще два выстрела — пули влетели точно в голову одному из охранников Буна. Водитель мертвым грузом придавил руль. Последний охранник потянулся было за пистолетом, но не успел — пуля сразила его насмерть. Наступила тишина.

Дверь микроавтобуса со скрипом открылась.

— Ты в порядке, братишка? — раздался голос.

— В порядке, братишка? — повторило эхо.

Следующие две пули Джонни выпустил в того «безумца», что стоял ближе к нему. А вот второй — по прозвищу Пила — быстро упал на пол, перекатился вправо и открыл огонь.

Джонни тоже нырнул на пол, опрокинув перед собой журнальный столик. Щит из столика получился не очень — очередь из автоматического пистолета протарахтела прямо над головой, и по всей комнате разлетелись осколки стекла и деревянные щепки.

Привстав, Джонни не нашел глазами стрелка.