Понимая, что настроил всех против себя, он стал тише воды ниже травы, униженно попросил прощения и обвинил во всем контактный разъем шнура от своего радио, который без его ведома отсоединился из-за какого-то особенно сильного толчка. Ну да, ну да! Утром, отправляясь в путь, этот тюфяк наверняка забыл проверить подключение.

Начиная с пятого дня, мы стали продвигаться осторожнее. Мы заметно приблизились к каравану, и было не исключено, что атамидские воины патрулируют даже за сотни километров вокруг своей стоянки. К тому же мы теперь ехали практически по песку. Для багги это не составляло проблем, но за нами поднимались тяжелые желтые песчаные облака, хоть и не такие высокие, как пыльные, но все равно заметные издалека. Так что пришлось замедлить ход.

Льето, который был отличным следопытом, не желал доверяться исключительно спутниковым данным и уверял, что, судя по следам на песке, караван гораздо ближе, чем мы думаем. Лично я не понимал, как он может делать какие-то выводы на основе почти стертых отпечатков на почве, однако я уже научился доверять двум нашим дезертирам.

Ночью, сидя возле портативного обогревателя, если не находили поблизости лесистого провала, позволяющего разжиться дровами для костра, мы по двое несли караул, сменяясь каждые три часа. Вечером седьмого дня мне выпало дежурить с Танкредом. Нам повезло: мы обогревались настоящим огнем, а не унылым маленьким аппаратом, который испускал лишенное запаха ничтожное тепло и не давал никакого света. Ничего похожего на мягкий успокаивающий отблеск углей, гревших нас в этот вечер.

Мы укутались в атермические[24] одеяла, не забыв приоткрыть их со стороны огня, чтобы вбирать как можно больше тепла.

– Ну вот, стемнело, значит скоро отморозим ноги, – проворчал я, делая вид, что всем недоволен. – Эта твоя экспедиция мне уже здорово осточертела! Как подумаю, что мог бы сидеть себе спокойно в пещерах, днем в прохладе, ночью в тепле.

– Честно говоря, когда за день из меня выходит десять литров пота, – ответил Танкред, – мне трудно себе представить, что дома сейчас декабрь и стоит собачий холод.

– Я даже уверен, что у нас в Верноне[25] идет снег!

– В Верноне? Я и забыл, что ты тоже почти нормандец.

– Почти нормандец… Чего только не наслушаешься! Напомню тебе, что Эр всего в тридцати километрах от Эврё; если смотреть с расстояния в четыре световых года, то это совсем не много!

Нормандец расхохотался, но тут же сдержал смех, чтобы не разбудить спящих в палатках вокруг нас товарищей.

Последующие часы мы провели в тихой беседе, рассказывая друг другу, как жили до мобилизации, вспоминая родные края, семьи и мечтая о том, что бы мы делали, если бы однажды вернулись на Землю.

Несмотря на усталость и холод, это было приятно. С тех пор как мы помирились, у нас еще не было случая провести вот так вместе несколько часов, только вдвоем, и просто общаясь друг с другом, а не строя планы очередной операции.

Потом, мало-помалу, и тон, и темы стали серьезнее. Танкред даже признался, что мучается из-за разрыва с Клориндой, о чем я даже не подозревал. Эта женщина всегда казалась мне до крайности высокомерной и категоричной, но я понял, что, несмотря на огромные различия между ними, экс-лейтенант все еще горячо ее любит. Несмотря на свою природную сдержанность, в этот момент я испытывал искреннее сочувствие к страданиям друга. Думаю, мои новые отношения с Клотильдой делали меня более восприимчивым к этой теме.

Потом разговор коснулся нынешней экспедиции и наших шансов на успех. Я признался, что во время бурной дискуссии в Котелке поддержал его скорее из принципа, чем из убежденности, потому что, учитывая разделяющую нас культурную пропасть, а главное, после того, как наши истребили сотни тысяч местных, я совершенно не верил в возможность заключения союза с атамидами.

– Тогда почему ты вызвался добровольцем? – удивился Танкред.

– Не знаю. Может, потому, что верю в тебя. Впрочем, мне всегда нравились безнадежные дела, великие идеалы, но никогда не хватало смелости всерьез отстаивать то, что я считал правильным. Я допустил, чтобы меня мобилизовали против моей воли, я терпел унижения и плохое обращение, я поставил свои знания на службу неправому делу; я не мог бы перечислить все мелкие трусости, которые совершил. Пора бы уже изменить эту тенденцию, не находишь? Вдобавок ты выглядел таким убежденным, таким… осененным.

В огне что-то громко треснуло, и к небу взвился сноп искр.

– Прости, тебе наверняка не нравится, что я считаю тебя фанатиком, – усмехнулся я.

– Нет, меня это не смущает. Кстати, ты не так уж далек от истины…

Я высунул нос из одеяла, в которое был укутан, и бросил на друга заинтригованный взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Есть кое-что, о чем я вам не сказал. Я ни с кем об этом не говорил, даже с Льето, потому что мне было неловко, но мне кажется, будет честнее, если я расскажу тебе.

Он на мгновение запнулся. Я осмотрительно помалкивал.

– Вот уже несколько месяцев, – продолжил он, снова уставившись в пустоту, – мне снятся сны. Сны… сбивающие с толка. Не из тех, которые сразу отправляют тебя на кушетку психоаналитика, и не кошмары. Нет, эти сны… как будто вовсе и не сны. Можно подумать, кто-то или что-то отправляет мне послания.

Не скрою, у меня в желудке зашевелился тревожный комок.

– Послания? Ты серьезно?

– Я знаю, на что это похоже. Поверь, если бы я услышал нечто подобное от кого-то другого, то физиономия у меня стала бы точно, как у тебя. Да я и сам долго не мог это принять. Но теперь я совершенно уверен: именно этот голос, который использовал мои сны, чтобы говорить со мной, и привел сюда. И я уверен, что это голос атамида.

– Атамида!

– Да. Потому-то я и хочу с ними встретиться. Где-то на этой планете есть некто, пытающийся связаться со мной. Если мне удастся его найти, все станет возможным.

– И этот голос сказал тебе отправиться на встречу с атамидами? И по его подсказке ты выбрал именно этот караван?

– Не совсем. Скажем, он подтолкнул меня следовать своему чутью, доверять самому себе. К соображениям, которые я излагал неделю назад в Котелке, пытаясь убедить вас следовать за мной, я пришел путем логических выкладок, простой констатации фактов. Но именно новая вера в себя позволила мне набраться духа, чтобы осмелиться предложить вам это. Иначе не думаю, чтобы я решился.

Прошли долгие минуты, прежде чем я обрел дар речи. В одной из палаток кто-то закашлялся и прочистил горло.

– Это… поразительно, – наконец проговорил я. – Но по сути, на этой планете все поразительно. Кто знает, какие еще странности приберегла для нас Акия? В конце концов, атамид, изъясняющийся снами, – это не больший бред, чем запихнуть миллион человек в судно длиной в два километра и отправить их уничтожать единственную известную нам внеземную цивилизацию.