Девушка пожала плечами и мило улыбнулась. Как же хотелось заключить ее в объятия и прижать к себе! Наверное, она умеет гипнотизировать, раз все мужчины кидаются на нее. Кристиан еле сдержался, но он еще помнил цель визита. И это все-таки была не картина.

– Теперь ты ощущаешь желание рисовать?

– Постоянно! Живопись спасает меня от реальности.

– Отвлекает…

– Именно.

Он коснулся ее пальцев нежно, но в то же время настойчиво.

– Я хочу, чтобы ты сходила со мной в одно место, – произнес он, – туда, где начался ад, чтобы в последний раз взглянуть дьяволу в глаза и навсегда проститься со страхами.

Элиза напряглась, уже все понимая.

– Ну… я не знаю…

– Там очень красиво. И если тебе лень идти, мы можем поехать верхом.

В этом весь Кристиан Фернандес! Элиза искренне улыбнулась – с ним ей нечего бояться, а еще… она готова сесть на лошадь.

– Хорошо, но мне надо закончить картину. Буквально несколько штрихов.

– Я подожду здесь, если можно.

Это даже не просьба, а констатация факта. Он просто-напросто останется в ее комнате и будет наблюдать за Элизой, за ее изящными и грациозными движениями.

Сейчас Кристиан поймал себя на том, что это единственная картина, на которую хочется смотреть всю жизнь: Элизабет за мольбертом.

Он отвел взгляд, даже боясь подумать дальше. Хотя что думать… он все решил, когда стоял на кухне бабушкиного дома.

– Конечно. – Элиза кивнула и принялась за дело, а Кристиан сел в кресло возле камина и наблюдал. – Только не усни.

Знала бы она, почему он уснул в ту ночь! Он впервые расслабился в тепле и уюте. Впервые с того момента, как стал жить в Аликанте.

Кентербери – магический городок. Англия сама по себе чопорна, но страна эта спокойная. Северный ветер не сможет развеять английский домашний уют.

– Элизабет, – прошептал он, и девушка отвлеклась, а кисть застыла в ее руке, – я приглашаю тебя на Рождество в Лондон. Мы каждый год справляем этот праздник в Англии, в кругу семьи…

Дальше стало тяжело говорить. Крис лишился дара речи. Он уже практически признался ей.

Элиза как будто это почувствовала… или она не хотела продолжения. Может, оно ее напугало:

– Очень мило, Кристиан, но Рождество – семейный праздник. Не думаю, что твои родные захотят видеть за столом чужого человека.

Она не чужая! Она не чужая и никогда уже ею не будет. Что греха таить – Элизабет стала ему гораздо ближе, чем была Лусия. Ближе… к сердцу… точно ближе.

– Они будут рады видеть тебя за семейным столом, Элиза, – прошептал он, уже практически выдавая себя, – но решать только тебе.

Она кивнула. Хорошо, что окончательное решение за ней, потому что ехать в Лондон она не хотела. А хотела ли знакомиться с его родителями? Про такое даже подумать страшно, но вот вопрос – зачем все это Крису? Жест доброй воли? Или нечто другое?

Элизабет откинула мысли прочь и сконцентрировалась на картине. Последние штрихи. Она полностью растворилась в искусстве. Потеряла счет времени и опомнилась лишь тогда, когда Кристиан заснул в кресле. Его утомляет, когда она творит. Наверное, со стороны это очень скучно выглядит.

Пришлось его разбудить: девушка коснулась его щеки кистью. Кристиан вздрогнул и открыл глаза.

– Ты все время засыпаешь, когда я рисую. Наверное, я кажусь тебе нудной.

– Ни капли. – Кристиан потряс головой, чтобы быстрее прийти в себя.

Он внимательно наблюдал за Элизой еще до того, как уснул, и вспомнил ее слова насчет Картера (она подозревала, что мерзавец на нее нападет) и брака (выйти замуж за блеклого парня и покинуть Англию). Она выбрала Рика Картера, как бы это смешно ни звучало. Где мачо Трэвис? Даже думать о нем не хотелось.

– Так мы идем в лес?

– А ты закончила картину?

Кристиан встал с кресла и направился к мольберту, но Элиза, улыбаясь, перекрыла ему путь. Она уперлась руками в его грудь и не давала пройти.

– Посмотришь после прогулки.

Он замер, посмотрел на ее руки, а потом перевел взгляд на лицо. Нет, сейчас не время. Увы! А как хотелось привлечь ее к груди, заключив в объятия…

– Уговорила.

На улице было прохладно, подмораживало, но холода они оба не ощущали. Элиза еще дома закуталась в шарф и теперь шла рядом с Кристианом, который вел за поводья лошадь. Сейчас они углубятся в лес и сядут в седло. Она и раньше каталась верхом, в детстве уже доводилось совершать прогулки на лошади. Но это было так давно, и Элиза не помнила своих ощущений.

А Кристиан ей напомнит. Она не сомневалась.

– Между прочим, мне очень понравилось в графстве Кент, – улыбнулся Крис.

Он ни капли не солгал, даже купил бы здесь дом. Возможно, рядом с отелем семьи Олдридж. Правда, бывал бы здесь не очень часто: виноградники отнимают больше времени, чем кажется.

– Я не могу ответить тебе взаимностью и сказать то же самое про Аликанте, – произнесла Элиза (она не солгала), – я толком не видела город.

– Тебе срочно надо вернуться.

Но Элиза промолчала и ухватилась за поводья.

– Я пока не хочу думать наперед, пусть все идет своим чередом. Да и главным в ближайшее время станет разбирательство в суде. Я могу сесть на лошадь?

Крис кивнул и помог Элизабет взобраться в седло. Верхом она смотрелась очень грациозно, но была немного встревожена: вцепилась в гриву лошади и нахмурилась.

Кристиан сел сзади и осторожно убрал ее пальцы от гривы.

– Лошадь это оценила. Элиза, ты можешь держаться за меня.

Она так и сделала, ухватилась за руки мужчины, чувствуя исходящее от них тепло.

Лошадь трусила не спеша. Крис и Элиза наслаждались чистым морозным воздухом.

Кристиан вдыхал не только запах леса, впереди него сидела девушка, которая пахла фруктами в солнечный день. Он до сих пор не мог понять, какими именно, но представлялись все самые сладкие и сочные. Сейчас добавился еще один аромат – смесь акварельных красок, камфоры и меда. Это новшество немного пугало, но в то же время радовало – Элиза стала другой, пересилила страхи и вернулась к живописи.

– Когда ты рисуешь, что ты испытываешь?

Девушка улыбнулась и чуть-чуть обернулась:

– Что нахожусь в своем мире, где мне никто не причинит вреда. Думаю, я должна наверстать упущенное и больше работать.

– У тебя все получится, ведь начало положено. – Его дыхание было совсем близко возле ее уха.

Элизабет почувствовала легкое головокружение и разволновалась. Но она обязана ему сказать, поэтому решилась и произнесла: