Пока она шагала по коридору, то не встретила ни родителей, ни Кейт. Уже было поздно, вероятно, родные сладко спали в своих постелях. Элиза совсем другая! Она не уснет, пока не закончит картину.

Девушка поднималась по лестнице, ступая аккуратно, боясь лишнего шума. Но получалось плохо, доски скрипели. Как хорошо, что Кристиан помог ей перетащить мольберт в комнату, не хотелось бы каждый день забираться на чердак.

Лестница явно нуждалась в ремонте, но в заброшенное помещение давно никто не поднимался и не оценивал состояние деревянных ступенек. Пожалуй, надо будет сказать отцу, пусть наймет рабочих.

Наконец Элиза приоткрыла чердачную дверь, но не рискнула войти. Вспомнилась та странная тень от тучи… или это была вовсе не ее тень. Сразу стало как-то некомфортно.

На чердаке было темно, но через окно проникал тусклый свет луны: небо было чистое.

Переборов страх, Элиза зашла и закрыла за собой дверь. Поставив свечу в напольный подсвечник, она включила фонарик на мобильном телефоне. Стало светлее и чуть менее страшно. Но кого можно бояться на чердаке? Только летучих мышей, но вряд ли они здесь есть, ведь окна не отрывались много лет.

Девушка направилась к большому ящику, который стоял на полу. Вот ее сокровища – палитра и кисти. Кто-то бережно их убрал, наверное, мама. Кто-то другой вряд ли поднимался на чердак. Кое-какие кисти она нашла еще в прошлый раз, когда приходила с Крисом, но те уже можно выкинуть. А эти… Элиза развернула тряпицу, в которой они лежали, и улыбнулась – сохранились просто идеально. Как будто не было для них этих лет. Палитра тоже находилась в безупречном состоянии. В ящике лежала даже ветошь, которой Элиза промакивала кисти, чтобы отжать воду или снять лишнюю краску с кисти.

Она взяла все принадлежности, на душе стало легче, сейчас спустится и продолжит рисовать, а завтра приедет Крис, и она покажет ему завершенную картину.

Ступив к двери, она услышала скрип половицы и замерла. Сердце забилось в груди, в ушах застучал пульс, перекрыв остальные звуки. А они здесь были? Может, ей показалось? Надо срочно спускаться, чтобы больше не слышать этот скрип. А может, это половица, на которую ступила Элиза?

Но звук отчетливо раздавался слева.

Кровь отхлынула от лица, сердце продолжало гулко биться, Элиза кинулась к двери, но ее схватила чья-то рука и повалила на пол. Она только ахнула, теряя все кисти и палитру. Она не могла кричать – кто-то зажал ей рот ладонью. Она лежала и боялась шевелиться, почти не ощущала своего тела, сердце колотилось в бешеном ритме.

– Здравствуй, Элизабет. – Она услышала шепот и почувствовала чье-то дыхание.

Элиза оцепенела, боясь поверить и осознать, кому принадлежит этот голос. Но в памяти пронеслись вся боль и жестокость, весь тот ад, что она пережила в охотничьем домике. Боже милостивый! Дева Мария! Сейчас Рик Картер снова заставит ее это испытать.

– Я вернулся, девочка моя. – Его дыхание будто обжигало кожу на щеке.

Элиза зажмурилась, попыталась вырваться, хоть как-то вывернуться, но понимала, что он держит ее крепко. Придавил ее ноги своими ножищами и крепко вцепился в руки.

– Бесполезно вырываться, – произнес он и с размаху ударил ее по лицу.

Элизабет почувствовала вкус собственной крови и ощутила влагу на глазах – из них хлынули слезы.

– Тебе пришел конец, детка.

Она не хотела такого конца! Она так мало жила на свете, мало видела, мало рисовала… Она хотела жить!

И это желание словно прибавило ей сил: несмотря на боль, девушка зарычала и попыталась спихнуть Рика, но он был сильнее и знал, что она будет вырываться. (Элиза почему-то подумала, что этим он отличался от Кристиана, который не ожидал от нее подвоха… но сейчас речь шла не о нем.)

Рик выругался и еще сильнее придавил ее к полу. Его рука задирала подол халата вместе с ночной сорочкой, а ноги он пытался протиснуть между ее бедер.

Надо переключить внимание Рика на что-нибудь другое. Может, поговорить с ним? Надо выиграть время. Но для чего? Ее явно никто не спасет, сюда много лет никто не заходит. Даже труп найдут не сразу.

Представив себя мертвой, Элизабет выдохнула. Стало жаль родителей и Кейт. А еще жаль, что она не закончила картину для Кристиана. Что ж, пусть передадут незавершенный рисунок.

Она развернулась и сумела укусить Рика за палец, он выругался, но тотчас убрал руку от ее лица. Сейчас бы закричать! Но Элиза понимала – ее никто не услышит. А значит, шанс на выживание почти равен нулю.

– Тварь! – Он с размаху снова залепил ей очередную пощечину, зато его другая рука пока что замерла.

– Это был ты! – выплюнула Элиза. – Ты подорвал яхту! Я знаю, полиция – тоже! Они ищут тебя!

Надо забивать ему голову разговорами и одновременно думать, как высвободиться из хватки.

– Когда ты успел выйти из тюрьмы? Ведь ты должен был находиться там долго!

– Я не должен был там находиться вообще, – скривился он и так занервничал, что отпрянул от Элизы.

Она даже чуть привстала на локтях, наблюдая за ним и боясь сказать что-то лишнее, лишь бы только его не злить. Ну почему она не стала учиться на психолога?

Хотя даже самый профессиональный психолог растеряется в таких обстоятельствах.

– Рик! – взмолилась она в надежде, что он посочувствует ей, но прекрасно зная, что этого не произойдет. Этот человек болен! У него даже взгляд обезумевший, как у голодного зверя. – Пожалуйста, отпусти меня, и я заберу заявление из полиции.

И вот тут он прожег ее этим самым обезумевшим взглядом. Нагнулся к ней и оскалился.

– Я мечтаю о твоей смерти, – прошипел он с ненавистью. – Мечтал все то время, что сидел в тюрьме. Ты думаешь, там рай?

Она мотнула головой, уже боясь что-то говорить. Просто смотрела на него, не отрываясь, испуганными глазами.

– И я хочу, чтобы ты ответила мне за все годы, которые я провел в аду. Жаль, не получилось с яхтой – было бы весело собирать твои прожженные кишки, плавающие в воде.

Ей стало еще страшнее. Он, наверное, долго готовился, и теперь ясно одно – ей не выбраться отсюда. Но надо пробовать! Заговорить, усыпить бдительность и пнуть ногой в живот. А лучше – ниже, Кристиана это нейтрализовало на несколько минут.

– Как ты вообще меня нашел в Испании?

Чем больше она будет спрашивать, тем лучше. Пока он плюется ядом, Элиза почти в безопасности.

– Это было легко, – усмехнулся он, – после тюрьмы я сразу вернулся в Кентербери и устроился на молочную ферму курьером. Приносил молоко в ваш дом в пять утра. – Рик улыбнулся и коснулся ее щеки. Элиза сразу отвернулась. – Пока ты спала, крошка. Представлял тебя спящей в постели и думал задушить… Сначала бы я отведал твоего тела, как в прошлый раз, связал бы веревкой, распял на кровати, а потом воткнул бы нож прямо в сердце.