Церемония посвящения проходила у самого уединенного храма Эреша – храма Ангкор-Ват. Посещать храм могли немногие: сама великая Энси и немногочисленные жрицы и жрецы, лично отобранные ею.

Энси Диона преклонила колени у ступеней храма, произнося последние молитвы накануне Церемонии. Много лет она несла на себе тяжкое бремя ответственности за Эреш, и сегодня она возложит его на хрупкие плечи Оливии. Эра туатов близилась к завершению, но лишь для того, чтобы вернуться вновь спустя три цикла, не нарушая ход вечного круга жизни. Энси тревожилась, душа ее никак не могла обрести спокойствие. Шеду это чувствовал и отражал ее состояние, будто зеркало, – пантера нервно била хвостом и настороженно озиралась вокруг.

Глядя на Хранительницу, никто бы и не заподозрил, как велико ее волнение. Лицо Дионы, как и всегда, было бесстрастно и сосредоточенно. «Женщина без чувств и эмоций», – горько подумалось ей. Ничего, скоро все закончится.

Диона была рада передать свою силу другой. Усилием воли Хранительница отбросила тревогу, незримой вуалью оплетавшую ее, и завершила молитву.

Неподалеку от храма к церемонии готовились члены Совета. Доступ в храм был для них закрыт, как и для новой Энси, до тех пор, пока она не пройдет Церемонию посвящения. Солнце опустилось низко и уже клонилось к закату, освещая теплыми лучами всех собравшихся.

Эйн Шахар являл собой истинное отражение народа туатов. Сама мощь стихий проступала в его облике. Простые штаны землистого оттенка – вот и вся одежда, что была на нем. Босые ноги уверенно стояли на земле. Гибкое, мускулистое тело было усеяно знаками Богини. Краска выделялась на его смуглой коже и мерцала в лучах предзакатного солнца. Руки разведены в стороны, глаза закрыты. Что-то неуловимо изменилось в облике этого сильного, непримиримого мужчины. Разгладилась извечная морщина, залегшая между бровей. Но не это изменило его лицо. То было действие надежды. Никто и не подозревал, как сильно он ждал предстоящую Церемонию. Сегодня, наконец, наступит тот день, когда они с Дионой смогут быть вместе. Они могли бы пожениться раньше, но Энси считала недопустимым сочетаться браком с одним из членов Совета, полагая, что это лишит ее беспристрастности.

В десятке метров от него леди Огаста танцевала вокруг яростно стрекочущего костра. Языки пламени поднимались в небо, отражаясь в ее глубоко посаженных карих глазах. От надменного выражения лица не осталось и следа. Женщина была один на один со своей стихией. Казалось, она не замечает ничего вокруг.

Черная туника с разрезами по бокам открывала ее тонкие, стройные икры. Браслеты на белоснежных щиколотках звенели при каждом движении. Волосы, обычно собранные в тугой узел или изысканную прическу, серебристой копной рассыпались по плечам. На лице без единого следа косметики отчетливо виднелись морщины – молчаливые свидетельницы пережитых страстей. Ее безумный танец, пляска души, взывал к покровительству Богини, обнажая все еще кипящие в ней страсти.

Неподалеку находился и мастер Томирис. Вечно молодой и улыбчивый, сегодня он выглядел именно тем, кем являлся – Верховным Ведьмаком Северного ковена, повелителем Ведьминой Пустоши и членом высочайшего Совета. Его руки были испачканы черной золой до самых локтей, бледный торс расписан серебристыми линиями. Подведенные угольно-черным глаза бездонными колодцами глядели на этот мир, отражая пустоту.

Лорд Ла Фейн стоял у кромки ручья. Его время еще не пришло. Он ждал, когда на небе воцарится луна. Лорд с трепетом взирал на картину, открывавшуюся его взору, а сердце сжималось от боли. Когда-то пройти этот путь предстояло его дорогому другу Шейлару. После его смерти Хранителем избрали Лорана. Он оказался мудрым Энси, но за всю свою долгую, пожалуй, даже слишком долгую жизнь Дрейку так и не встретился кто-то, кто мог бы сравниться благородством души с Шейларом. Мир изменился с его уходом.

Столько разрушенных жизней. Скоро, уже совсем скоро он покончит с этим. Расплата близка. Лорд Ла Фейн решительно шагнул в ручей. Вода оказалась ледяной. Пусть. Холод лучше щемящей тоски, не покинувшей его даже спустя столетия.

Ла Фейн поднял голову, пытаясь отогнать печальные мысли, и его взор упал на грациозную фигурку девушки, медленно, с достоинством идущую к тропе Посвящения.

Оливия Бертхайм была ослепительна. Казалось, само солнце поцеловало девушку и золото его лучей струилось по ее плечам. На голове сверкала тиара, выполненная искуснейшими ювелирами Аратты. При каждом шаге будущей Хранительницы тяжелое платье глубокого зеленого цвета шелестело, будто опавшие листья. Голову и плечи укрывал роскошный плащ с капюшоном.

Девушка подошла к тропе, мерцавшей россыпью огней. Чтобы ступить на нее, нужно было миновать арку из кружащих в воздухе листьев.

Ее охраняли Жрец и Жрица храма Ангкор-Ват. Оба лысые. Жрица была облачена в белую тунику, Жрец – в черную. На головах был аккуратно начертан символ круга жизни.

«Привратники», – догадалась Оливия.

– Леди Оливия Бертхайм, мы здесь, чтобы дать вам последний шанс сойти с пути. Вы можете повернуть назад, еще не поздно. Желаете ли вы покинуть тропу? – гулким голосом спросил Жрец.

– Нет. Я готова начать свой путь.

– Воля ваша. Готовы ли вы отказаться от своего рода?

– Готова, – ответил без колебаний звонкий девичий голос.

– Готовы лишиться имени, данного вам отцом и матерью, и передать свою судьбу на милость Богини? Войти в храм безымянной? Стать ничем и никем, раствориться в мироздании, если такова будет воля Богини?

– Готова.

– Готовы ли вы лишиться всех богатств и знаков отличия? Стать равной рабыне и превратить свою жизнь в услужение? Хранить мир и равновесие, невзирая на собственные нужды, ставя интересы Эреша на первое место?

– Готова.

– Да будет так. Да свершится воля Богини.

Жрец медленно подошел к девушке. Преклонил колени, начертил на земле руну лишения и кивнул Оливии. Повинуясь его воле, девушка сняла туфли и, босая, ступила на символ. Мужчина подошел ближе, коснулся ее лба, оставляя на нем черную отметину, и прошептал ей на ухо:

– Я забираю ваше имя, Оливия Бертхайм. Оливии Бертхайм больше нет. На этот путь ты вступишь безымянной и нищей.

Девушка побледнела, но лишь сильнее выпрямила и без того ровную спину и решительно шагнула к арке. Жрица остановила ее, предостерегая:

– Перед Богиней все равны. В этот мир мы приходим нищими, такими и уйдем.

Безымянная поняла Жрицу и аккуратно сняла тиару, затем бросила на землю плащ. Туда же отправилось изумрудное ожерелье. Девушка вновь попыталась пройти, но Жрица отрицательно покачала головой. Тогда будущая Энси разулась и принялась снимать платье. Оно упало к ее ногам. На девушке осталась лишь белоснежная сорочка из плотной ткани. Только после этого Жрица позволила ей ступить на тропу.

Безымянная сделала несколько шагов и оказалась перед леди Огастой с пылающим взором. Тропа вдруг раскалилась и превратилась в шипящие угли. Леди Огаста, только что стоявшая в шаге от девушки, теперь оказалась на расстоянии не менее десятка метров. Она танцевала свой безумный танец, поднимая столпы искр и звеня браслетами. Все это завораживало и погружало девушку в транс. Преодолевая боль и сдерживая рвущийся наружу крик, будущая Хранительница обратилась к своему внутреннему огню и велела ему пробудиться.