И вот теперь, находясь на кладбище, Таня вдруг вспомнила эти слова Мещеряковой о том, что ради тайника, за которым они пришли, Призрак задушил кладбищенского сторожа. По всему ее телу еще сильней пробежала предательская, неуместная, ледяная дрожь.

– Здесь страшно, – сказал Володя, и голос его дрогнул. Таня усмехнулась: знал бы он про Призрака! Но об этом она почему-то решила ему пока не говорить.

Володя достал из кармана небольшой масляный фонарь, зажег фитиль. Стал светить фонарем на землю – они шли теперь между свежими могилами. Они находились под стеной, и ни на одной из них не было ни креста, ни таблички.

Где-то вдалеке глухо, утробно, каким-то волчьим воем взвыла собака. Таня почти физически ощутила ужас, исходящий от Володи. Пытаясь скрыть от нее свое состояние, Сосновский прошептал:

– А если это оборотень?

– Далеко уходить не надо. – Таня остановила его, дернув за рукав. – Она сказала – строго напротив главных ворот Тюремного замка. А мы как раз напротив ворот. Нужно идти к стене…

– Да тут возле стены полно свежих могил!.. Как мы найдем?…

– Свети на землю! Только ни одной могилы не пропускай, – наклонившись, Таня внимательно вглядывалась в разрытую землю, – кажется, где-то здесь.

Некоторые ямы были зарыты кое-как, и из них шла ощутимая трупная вонь – жуткий сладковатый запах, от которого Володю буквально выворачивало наизнанку. Но Таня, казалось, ничего не боялась и не чувствовала, пребывая в охотничьем азарте от этих страшных поисков. Вдруг она оторвала свой взгляд от земли и приказала:

– Копай здесь!

Из небольшого землистого холмика торчал белый камень, словно случайно упавший с кладбищенской стены. Но более внимательного взгляда хватило бы понять, что это не так: это был осколок белого мрамора, дорогого материала для изготовления могильных памятников, как для этого кладбища, и кто-то намерено положил его здесь.

Достав из холщового мешка небольшую лопатку, Володя принялся копать землю и вдруг вскрикнул, выронив ее:

– Матерь Божья!

В выкопанной им яме лежал скелет, принадлежащий, по всей видимости, новорожденному младенцу. Шейные позвонки в неестественном положении лежали в стороне. Похоже, младенцу после рождения свернули шею, и здесь, под стеной кладбища, похоронили следы этого страшного преступления.

– Ты подними скелет, – Таня старалась говорить спокойно, хотя ее просто истязала жуткая нервная дрожь, – должно быть, под ним…

Глаза Володи стали такими огромными, что это было видно даже в свете тусклого фонаря. Таня вдруг перепугалась, что он упадет в обморок. Что она тогда будет с ним делать? Но Володя все-таки взял себя в руки, отодвинул скелет в сторону и принялся копать дальше – до тех пор, пока лопата не уперлась во что-то твердое. Услышав скрежет по металлу, Таня велела ему вытаскивать находку. Обкопав по краям и аккуратно стряхнув землю с крышки, Володя достал небольшой металлический ящик, запертый на замок. Дрожащей рукой Таня протянула ему ключ.

Внутри ящика оказалась жестяная коробочка из-под индийского чая. Она открыла коробку, достала несколько исписанных черными чернилами листков бумаги. Развернула, принялась читать:

«Результат медицинского осмотра, которому была подвергнута заключенная Новинской тюрьмы Мария Никифорова, проведенного тюремным врачом доктором Сивцевым, чья гербовая печать приложена к документу. В результате подробного осмотра мною, доктором Сивцевым, были обнаружены следующие отклонения от нормы, заключающиеся в…» – Таня резко оборвала чтение, протянула документ Володе, – я не могу читать это вслух. Читай сам.

– Этого не может быть, – дочитав до конца, Володя уставился на Таню, – не может.

– Это официальный документ, составленный врачом каторги. Его заставили это сделать. Вот то, чего боится Никифорова, страшная тайна ее жизни. Господи, какая ужасающая тайна…

– Зачем ты здесь? – увидев Таню, от неожиданности Никифорова посторонилась в дверях. – Как ты узнала мой адрес? И кто это с тобой?

Лицо ее вдруг стало белым. От него разом отхлынула вся кровь. Только глаза, казалось, жили на нем – пустые, холодные, сверкающие темной кипящей ненавистью, похожей на засасывающее болото.

– Твой адрес дал мне Японец. – Таня старалась быть спокойной. – Я давно собиралась с тобой встретиться.

– Я была уверена, что этого никогда не будет. – Никифорова прямо-таки дышала ненавистью, словно эта ненависть заменила для нее воздух.

– Конечно, ты была уверена. Ты столько раз пыталась отправить меня вслед за Корнем. Твое упрямство не делает тебе чести. Ведь по-настоящему я ничего тебе тогда не сделала. Но сделаю сейчас. А со мной – известный газетный репортер Трацом. – Таня наконец перестала волноваться и говорила твердо.

– Кто? – переспросила Никифорова и невольно снова отступила на шаг.

– Трацом, – повторила Таня. – Я уверена, ты читала его статьи.

– Трацом, Трацом… Не знаю… А как вы прошли охрану?

– Ну, это было просто, – усмехнулась Таня. – Я сказала им, что у меня поручение от Японца. Нас обыскали и пропустили.

– Ну, они за это поплатятся, – злобно сверкнула глазами Никифорова.

Таня шагнула в комнату. Володя следовал за ней. Мария отступила перед их натиском. И хотя был конец лета, в нарядной уютной комнате жарко горел камин. Теперь Таня понимала: Никифорова все-таки была тяжелобольным человеком, несмотря на всю ее злость. Организм ее работал не так, как у всех остальных. Ей всегда было холодно.

– Что тебе нужно? – Мария прикрыла дверь в комнату. – Зачем ты пришла?

– Разговор предстоит долгим. Нам всем лучше сесть.

И, как-будто она распоряжалась в этой квартире, Таня приглашающим жестом указала Никифоровой на стул, а сама разместилась возле покрытого кружевной скатертью стола. Володя последовал ее примеру. Хозяйке ничего не оставалось, кроме как присоединиться к ним.

– Ты пришла меня убить? – Никифорова выглядела спокойной.

– Нет. Я пришла рассказать тебе историю одной девушки, дочери офицера из города Александровска.

От лица Никифоровой вдруг отхлынула вся кровь, а пальцы сжались в кулаки.

– Убирайся! Вон отсюда! – металлическим голосом произнесла она.

– Нет, – твердо ответила Таня. – Я пришла рассказать историю, и я расскажу. А в обмен на то, что эту историю выслушаешь только ты и больше никто, ты соберешь свои вещи и в течение часа уберешься из города.

– Что? Это просто смешно! – Никифорова делано хохотнула, но в глазах ее впервые появился страх. – Ты сумасшедшая?