Я резко замолчала, потому что он поцеловал...поцеловал... он меня поцеловал, как раньше. Страстно, дико, привычно глубоко, засунув язык мне в рот, и не давая больше говорить и говорить. Устал он от истерики и постоянной болтовни. Засекунду моя плоть вспыхнула жаром и потом. Пусть он поцеловал лишь для того, чтобы заткнутьрот и заставить истеричку в моем лице послушно замолчать. Пусть.

Наши губы намертво склеились. Небольшая щетина, успевшая пробиться за полдня,привычно закололагубы и подбородок, оставляя после себя сильное жжение на коже. Я соскучилась по этому нежно-жесткомуощущению.Мои руки сами потянулись и сжалиего кудрявые завиткина затылке. А егоруки в ответ подхватилиза бедра и толкнули насебя. В грудь и пах. Заставили вжаться в него до предела и ощутить твердый рельеф грубого мужского тела.Ещесильнее начали вдавливать. Давить, сжимать мои бедра.

Когда устал мять меня, то внезапно отпустил и толкнул двумя ладонями в грудь.

От внезапной атаки яохнула, нотут же спиной врезалась в дерево, а Артур придавил своим телом. Со всей мощью вжалменя в ствол, а между ног просунул колено, чтобы не сдвинула ног. Запястья ожидаемо пленил своими ручищами и вытянул их вверх, после чего шарахнул ими по дереву, словно подвешивая меня на кандалах, как узницу. Грязную, порочную узницу.

Совершенный дикарь... но от удовольствия векипокорно прикрылись, дьявольский огонь поджарил тело.От тесного контактатепло полилось внизу. Полный экстаз. Я просто потекла от этой волны эмоций, неожиданно направленныхна мое податливоетело. Тозажило своей жизнью и раскрылось для любых сексуальных поползновений. Хоть на поляне. Хоть где. Хоть на столе перед гостями.За два дня в ссоре яуспела соскучиться по этим ощущениям рядом с Артуром.

Особенно порадовалась, что он наконец-то сорвался. Я пробила его каменную броню. Равнодушные люди так не целуют и так не нападают, будто готовы, облизать, покусать исожрать.

Запястья, подвешенныев кандалах рук Артура,уже занемели, но муж не отпустилдо тех пор, пока не засосал мне шею и не сделал заметныйкровавый синяк - клеймо.Только после этого отпустил из плена, отчегомои руки безвольно грохнулись и легли сверху на его руки, которые проникли под мое свадебноеплатье, нагло задрали его по пояс, обнаживтрусики ичулки.

- Ты все еще хочешь меня, как бы того не отрицал, - настырно повторила, ощущая эйфорию от того, что удалось выбить мужаиз того чудовищного состояния равнодушия. Маленькаяпобеда окрылила.

- От тебя сложно оторватьчлен...- на удивление довольно спокойно согласился и не стал отговариваться от очевидного. Вместо этого с громким шлепком стукнул по моим ягодицам, сдавилих и подкинул за них в воздух.

С легким криком я вспорхнула вверх, пригвожденная спиной кдереву. Мои ноги он широко развели всталмежду ними.Затем с силойдернулв свойпах. Едва не расплющил. Жестко потерся, до боли вдавивв дерево. Членом совсей мощью надавил мне налобок, словно готов расплющить. Раздавить собой. Насквозь протаранить, несмотря на то, чтозаставит визжать от боли.

От внезапного наплыва эмоций закружилась голова, а тело податливо растеклось между жестким деревом и не менее жестким любовником.

Нетерпеливые пальцыотогнули полоску моих трусиков, до боли натянувчудовищные веревочки между складок. От легкой боли я выгнулась в позвоночнике, прочертила себе пару десятков царапин на обнаженной попе. А потом еще и еще поцарапалась о кору, извиваясь от того, что мужские пальцы добрались до самого интимного места, со страстью наглаживая и потирая.

Мои бедрапорочно расставлены и раздавлены массивным телом. Спина вжата, тело и ноги плотно зафиксированы. Я распята, как бабочка, смертельной иглой. А толстенная игла ужевысвободиласьи направилась к лону.

В самый пик страшного возбуждения, полыхающего в теле, я расслышала ответ Артура:

- Какая ты мокрая...- зашептал муж, целуя в губы и произнося эти порочные слова мне в рот. - Как же ты течешь, грязная потаскушка... Два дня не прыгала на моем члене или...стой... или на члене брата?

Что он сказал? На его члене или на члене брата?

От нового оскорбления я мгновеннопроснулась. Глаза широко раскрыла. Как хмельная уставилась на Артура, предположив, что ослышалась. Весь мир за секунду преобразился уродливыми красками.Стал грязным, серым и порочным. Япосмотрела на себя со стороны. Платье мне задрали, трусы лишь слегкаотогнули, чтобы лоно освободить для вторжения члена, ноги выше головы задрали и сейчас будут жестоко иметь и вдалбливать членомв дерево. Как ту самую грязную потаскуху, которойв последнее время меня величали.

- Не смей! - взревела, почувствовав, как член потерся о складки и надавил с силой налоно, собираясь яростно пронзить и оттрахать.

В гневе, не помня себя, я с трудом нашла место для замаха. Отвела руку и как шарахнула ладонью.Я хотела убить в ту секунду! Размозжить ладонью равнодушие налицемужчины, но он не позволил. В полете перехватил моюруку между нашими лицами и сдавил ее до хруста, после чего выразительно посмотрел. Увиделмою ярость и боль, и наконец, впервые нормальнозаговорил:

- Ты ведь этого хотела всю свадьбу? Спровоцировать меня? Молодец. Очень сильно спровоцировала.Моя дорогая жена, мои желанияочевидныи не стоило сильно напрягаться. Ты сама по себе сейчас вызываешь во мне глубокое чувство омерзения. Мне находиться рядом с тобой противно, ибо япрезираю лжецов. Я понимал, когда ты обманывала меня ради блага отца или своего народа, но когда обманываешь из-за своей блядской (п.а. другое слово здесь не подойдет:)))женской натуры, то мне этого не понять.Но, как дырку, я тебя по-прежнему хочу. Я обожаю тебя трахать, моя грязная, развратная потаскушка. Обожаю, когда вся такая гордая опускаешься передо мной на колени и заглатываешь член своими губищами или встаешь раком, позволяя себя рассматривать во всех доступных местах, предлагая таким образомпоскорееопробоватьтвои входы. Обожаю, когда тытакая мокрая. Обожаю, когда я тебя трахаю, в тебе всё развратно хлюпает,из тебя текут соки и пачкают твои бедра, одеялаи мои яйца. Дьявол, уменя и сейчас лопнут яйца, если я тебя не трахну. Не стоит отступать сейчас и претворяться, что не хочешь.Ты тоже весьма не прочь. Я чувствую твой запах. Твое белье насквозь промокло. Моя течная сука...

Член уперся головкой в лоно, причиняя дискомфорт, но я резко приподняла бедра, ускользая и царапаясь поясницей одерево. Но как бы не так. Мои бедра сразу были зафиксированы в одном положении. Бегство в момент приостановлено твердыми руками на моих бедрах.

Лицо у мужа бешенное, как у сумасшедшего. Челюсти так сильно сдавлены, словно он сейчас собственные зубы раскрошит друг об друга.И руки грубые. Гораздо безжалостнее, чем обычно. Мне все это не нравилось. Это переходило наши обычные грани страсти-жестокости. И член больно давил. Между ног болезненно защипало, словно мояплоть поднапоромчлена треснула и порвалась.

- Отпусти меня, немедленно. Не смей! Нет! Нет!

Он по-прежнему не желалслышать, как глухой говорил:

- В честь нашей свадьбы, я тебя удовлетворю. Ты ведь за этим пришла?