– Что?

– Дык, тьму энту, чтобы никто не сунулся по дурости. Хотя, балакают, что все одно суются. От люди дурные… мол, сокровища там. Вот и лезуть. Ищуть. А надо оно?

Матрос пожал плечами и, утративши интерес к разговору, отвернулся.

Артан же посмотрел на горы.

Тьма.

Выходит, тьма все же была где-то.

И это хорошо.

– Что, брат, – Кристоф озирался с явным интересом. – Все не так, как представлялось?

Пока выводили лошадей, выносили сундуки и бочки.

Чистили доспех.

Облачались…

Городок оказался на диво аккуратным и если отличался от прочих, в которых Артану случалось бывать, то разве что этою вот аккуратностью. Здесь не пахло ни потрохами, ни сточными водами. Белые дома. Темные крыши. Зелень в кадках. Цветы какие-то… совсем не так должно выглядеть приюту тьмы.

– Все не так, – согласился Артан. – Но это еще ничего не значит!

– Ну-ну, – братец хмыкнул. – Идем, что ли. А то ж заждутся.

Кто именно заждется, Кристоф не уточнил. Братья, окончательно придя в себя, облачались в доспех, прямо тут, на пристани, помогая друг другу. И зрелище сие непривычное привлекло внимание. Люди собирались, поодиночке и парами, тыкали друг друга локтями, показывали пальцами.

Переговаривались.

Особо любопытные решались подойти поближе.

Носилась вездесущая ребятня, норовя подобраться совсем уж вплотную. Кто-то даже пытался сковырнуть белую краску с доспеха.

– Воевать, что ль, полезут? – донеслось из толпы.

– А то, вестимо, – отозвались тут же. – Оне ж эти… ладины!

– Паладины, – поправил брат Морт, пытаясь втиснуться в ставший вдруг тесноватым доспех.

– Во-во! – радостно поддержали его. – Эти самыя! Вечно лезуть, куды не надобно!

– А молоденький-то какой… погляньте…

– Жалко молоденького… совсем не пожил.

– А чего жалеть? Сам лезет. Небось, не звал никто! – возразили жалостливым.

– Господине, господине, – кто-то подергал Артана за рукав. – А вы подушную оставили? У меня дядька – хорошо законы знает! Ежели не оставили, то он быстренько сподмогнет.

Безумие.

– Благодарю, отрок…

– Я не отрок, – обиделся вихрастый мальчонка и носом шмыгнул. – Я Баська! Только подушную все одно составьте. А то ж оно это… неблаг… баг… неблагзумно помирать так, без подушной. Будут опосля наследники доспех делить и передерутся все.

– Я не собираюсь воевать, – сказал Артан громко, пытаясь отобрать свой шлем, попавший в руки местного пацанья. – Я прибыл сюда по приглашению вашего господина и повелителя.

Народ разом поскучнел. Правда, ненадолго.

– Ишь! – раздалось. – А я тебе что говорила? Жениться приехали!

Артан шлем-таки отобрал.

– Кто приехал!

– Все! – тонкий женский голос разлетался над морем. – Приличные люди сразу женятся, а ты меня третий год мурыжишь…

– Светозарный, – робко заметил брат Морт, и голос его, искаженный шлемом, прогудел. – И вправду, что ль жениться?

– Нет.

– Хорошо, – выдохнул паладин с немалым облегчением. – А то ж это…

– А я тебе говорю, что к этому вопросу надобно подходить с полным осознанием…

– То-то под юбку лезти тебе осознания полного не нужно!

– …я ж того… с тьмою воевать – так всегда готов, – шлем качнулся. – А вот жениться… боюсь!

И прозвучало это как-то слишком уж громко.

– Видишь! – радостно подхватил мужской голос. – Даже рыцари жениться боятся! А чего уж про меня говорить-то? И негоже это поперек господина, сперва пускай он женится…

– Может, – Артана подергали. – Все-таки духовую?

Мальчишка глядел с надеждою.

– Зачем?

– На всякий случай. Дядька говорит, что в жизни духовая грамота завсегда пригодится! А то женитесь вдруг и помрете. Что тогда?

Артан закрыл глаза.

Безумие.

Определенно.

– Будут опосля ваши родные с женою молодой ругаться, доспех делить. А так сразу понятно станет, кому доспеха, кому коня или еще чего…

– Идем, – Кристоф с трудом сдерживал смех. – А то лошади застоялись.

И вновь кольнуло под сердцем.

Лошади появились благодаря брату. И сбруя. И штандарты, которые восстановили, пусть бы и обошлось сие в немалую сумму, которую сам Орден не собрал бы. А теперь рыцари на конях да со штандартами смотрелись впечатляюще.

– Красиво идут, – выдохнула пышногрудая дама, провожая кавалькаду печальным взором. – Глядишь и вправду оженятся…

– Вам бы только женить честных людей, – проворчал носатый старик.

– Так… чего плохого-то? – дама пожала плечами. – Свекровка моя баить, что во времена прежние в замке люду довольно жило, теперь-то он оскудел, опустел. Нехорошо сие. А так, глядишь, сам оженится, других оженит. И все-то будут счастливы.

– Особенно те, которые сбегут вовремя, – буркнул старик, отворачиваясь.

– Это ты зря, – женщина отерла руки. – От хорошей жены не сбежишь!

«Иные говорят, что чихнуть в воскресенье – значит, в гостях будешь; в понедельник – прибыль будет; во вторник – должники надоедят; в среду – станут хвалить; в четверг – будешь сердиться; в пяток – письма или нечаянная встреча; в субботу – о покойнике слышать».

«Сборник верных примет народных».

Ричард смотрел на людей, заполонивших двор замка, и не мог отделаться от ощущения, что отцу не понравилось бы. Категорически не понравилось бы.

Отец…

При нем в замке стало тихо.

И пусто.

А ведь были люди. Давно. Раньше. При матушке еще. Теперь те воспоминания, казавшиеся еще недавно утраченными, вдруг ожили, всколыхнулись.

Вот кухня.

Здесь всегда жарко. И пухлая повариха двигается с воистину нечеловеческой ловкостью. Вокруг суетятся помощники и помощницы. Ричарду нравится наблюдать. И за тем, как мнут тесто, то скатывая в шар, то растягивая. И за тем, как подбрасывают в огромную печь дрова. Он сидит, прислонившись к ней. В руке стакан молока да булка. А голос поварихи мягкий, он журчит ручейком, и тянет слушать.

Он не помнил, о чем та рассказывала.

О чем-то.

Слуги.

Тогда в Замке слуги были живыми. А мертвецам позволяли делать только самую тяжелую работу.