Поднеся нож к ее горлу, я глубоко вздохнула. Глаза ведьмы судорожно заметались по сторонам.

– До встречи в аду, – прошептала я.

А затем шевельнула рукой, и тела ведьмы и Рида одновременно обмякли. Узор рассеялся. При падении ведьма напоролась горлом на лезвие, и кровь, теплая и густая, потекла по моей руке. Ее тело рухнуло на пол и уже через несколько секунд застыло неподвижно.

Ведьмоубийца.

Тишина в комнате оглушала.

Я уставилась на тело ведьмы, безвольно держа в руке балисарду, и смотрела, как ее кровь стекается к моим ногам. Она покрыла мои сапоги, испачкала подол платья. Шум битвы снаружи стих. Я не знала, кто победил. Мне это было неважно.

– Ансель, – проговорил Рид с пугающим спокойствием. Я вздрогнула, услышав его голос. Пожалуйста. Если ты меня слышишь, Господь, позволь ему понять. Но что бы ни увидел в лице Рида Ансель, глаза его расширились, и обернуться я не смела. – Выйди.

Ансель быстро посмотрел на меня, и я беззвучно взмолилась, чтобы он не уходил. Ансель кивнул, выпрямился и шагнул к Риду.

– Думаю, мне лучше остаться.

– Выйди. Вон.

– Рид…

– ВОН ОТСЮДА!

Я обернулась, чувствуя, как по щекам текут слезы.

– Не говори с ним так!

В глазах Рида вспыхнула ярость, руки его сжались в кулаки.

– Ты, похоже, забыла, кто я такой, Луиза. Я капитан шассеров, и я буду говорить с ним так, как пожелаю.

Ансель быстро попятился к выходу.

– Я буду прямо за дверью, Лу. Обещаю.

Когда он вышел, меня захлестнуло волной безнадежности. Я чувствовала, как Рид сверлит меня взглядом, но не могла себя заставить снова посмотреть на него. Не могла увидеть и осознать ненависть в его глазах… потому что понимала – как только я ее осознаю, она станет реальной. А так не должно было быть. Не должно.

Он ведь любил меня.

Молчание между нами затянулось. Я больше не могла его вынести и наконец подняла взгляд. Глаза Рида, когда-то такие красивые, как море – теперь полыхали как пламя.

– Прошу, скажи хоть что-нибудь, – прошептала я.

На его лице заиграли желваки.

– Мне нечего тебе сказать.

– Рид, это ведь все еще я…

Он резко покачал головой.

– Нет. Ты – ведьма.

Я попыталась собраться с мыслями, а по моим щекам снова потекли слезы. Я столько хотела сказать Риду – столько должна была ему сказать, – но могла думать лишь о том, какое отвращение сверкало в его глазах, как кривились его губы, будто перед ним стояло нечто чужеродное и омерзительное. Я закрыла глаза – не хотела видеть это, и подбородок у меня вновь задрожал.

– Я хотела тебе сказать, – тихо начала я.

– И почему не сказала?

– Потому что… не хотела тебя потерять. – Все так же не открывая глаз, я робко протянула ему балисарду. Как подношение. – Я люблю тебя, Рид.

Он усмехнулся и вырвал клинок из моих рук.

– Любишь. Будто создание, подобное тебе, вообще способно на любовь. Архиепископ говорил нам, что ведьмы умны. Говорил, что они жестоки. И все же я поддался вашим уловкам, равно как и он. – Из его горла вырвался злой, неестественный рык. – Ведьма сказала, тебя ждет твоя мать. Это Моргана ле Блан, верно? Ты… ты дочь Госпожи Ведьм. А значит… – На этот раз он издал стон, мучительный, полный неверия, как если бы его неожиданно пронзили в самое сердце. Я не открыла глаз, чтобы увидеть, как на него снисходит осознание. Не могла вынести этого. – Рассказ ведьм был правдив, верно? Весь их спектакль? Архиепископ… – Он резко замолк, и между нами снова воцарилось молчание. Я чувствовала взгляд Рида на себе как раскаленное железо, но глаз не открывала. – Не знаю, как я только раньше этого не понял. – Теперь его голос стал еще холоднее. Еще ледянее. – Он так странно интересовался твоим благополучием, не желал наказывать тебя за дерзость. Заставил меня жениться на тебе. Теперь все ясно. Вы с ним даже внешне похожи.

Я не хотела, чтобы это было правдой. Всеми осколками своего разбитого сердца я желала, чтобы это оказалось ложью. Слезы текли все быстрее, но Рид не обращал на них внимания.

– А я-то, дурак, изливал тебе душу. – С каждым словом он говорил все громче. – Угодил прямо в твою ловушку. Ведь это была именно она? Тебе просто понадобилось укрытие, да? Ты думала, шассеры тебя защитят. Что тебя буду защищать я. Ты… – Его дыхание стало прерывистым. – Ты использовала меня.

Его слова ножом полоснули мне по сердцу. Они были правдивы. Я распахнула глаза. И всего на миг увидела под завесой гнева горечь и обиду, но все это тут же исчезло, погребенное под толщей ненависти.

Ненависти, которая оказалась сильнее любви.

– Это не так, – прошептала я. – Поначалу… может быть… но что-то изменилось, Рид. Пожалуйста, ты должен мне поверить…

– Что мне теперь делать, Лу? – Он всплеснул руками, и голос его перерос в звериный рев. – Я шассер! Я дал клятву охотиться на ведьм – таких как ты! Как ты могла так со мной поступить?

Я снова вздрогнула и попятилась, но уперлась ногами в край кровати.

– Ты… Рид, ты и мне тоже дал клятву. Ты мой муж, а я твоя жена.

Он безвольно опустил руки, будто сдаваясь. Искра надежды вспыхнула у меня в груди. Но затем Рид закрыл глаза, словно обессилев, а когда открыл вновь, в них не было ничего. Ни единого чувства. Пустота.

– Ты мне не жена.

Все, что еще оставалось от моего сердца, разбилось вдребезги.

Я прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать рыдания. Слезы затуманили зрение. Рид не сдвинулся с места, когда я бросилась мимо него прочь, не попытался меня подхватить, когда я споткнулась о порог и упала. Руки Анселя обхватили меня.

– Ты цела?

Я резко отпрянула от него, поднимаясь на ноги.

– Прости меня, Ансель. Прости меня, пожалуйста.

И бросилась бежать – так быстро, как только могла. Ансель звал меня, но я не слушала и мчалась вниз по ступеням. Мечтая поскорее убежать от Рида как можно дальше.

«Не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя», – с каждым шагом его слова жалили меня все сильнее. «Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить».

«Я не позволю ей ранить тебя снова, Лу. Я смогу тебя защитить. Все будет хорошо».

«Я люблю тебя, Лу».

«Ты мне не жена».

Я свернула в фойе, тяжело дыша. Прочь, прочь. Мимо разбитого окна. Мимо мертвых ведьм. Мимо шассеров, что толпились вокруг.

Господь, если он был, если он наблюдал за мной – смилостивился, и никто не попытался преградить мне путь. Архиепископа рядом не оказалось.