собиралась просить мужа позаниматься с дочкой, сделав это непроизвольно, в ответ на его резкую недовольную реакцию; получив же немедленное согласие супруга, даже как-то растерялась. Ей вдруг стало совестно и за свое, как оказалось, несправедливое раздражение на Юрия, и за то, что она вынудила его оторваться от работы.

— Ничего не успеваю. Дома бардак, — отыскивая на полке резинку, осторожным ненавязчивым тоном продолжила Ольга под действием вдруг возникшего несознательного стремления оправдать свою просьбу к мужу. — Надо убраться до прихода гостей, покушать приготовить что-нибудь, да еще поставить вещи стир…

— Я же сказал — через десять минут! — на полуслове резко перебил супругу Юрий. Напоминания Ольги о своей загруженности домашними делами были неприятны ему, рождали сильный эмоциональный дискомфорт, и он постарался скорее избавить себя от них.

Глава IV

Придя на кухню ровно через десять минут, Юрий увидел сидевшую за столом Ольгу, которая, вооружившись линейкой и карандашом, чертила в тетради геометрические фигуры.

— Ты что за нее рисуешь? — в недоумении обратился он к супруге.

— Саша не может аккуратно.

— Но она должна делать это сама. Какой смысл в задании, если за нее выполняешь его ты? — сказал Юрий, устраиваясь на место поднявшейся из-за стола супруги. — Какие упражнения?

— С тридцать седьмого по сороковое… Саша, — обратилась Ольга к дочке, сидевшей на другом конце стола и смотревшей мультики на своем планшетном компьютере.

— Саша, иди сюда, — видя отсутствие у дочери всякой реакции на слова матери, грозно повторил Юрий.

— Дурацкое имя Саша, — недовольно хмурясь, сказала девочка, пересаживаясь ближе к отцу. — Зачем вы меня так назвали?

— А как бы ты хотела?

— Оля.

— И давай по-нормальному в этот раз, — предупредительно обратилась к супругу Ольга.

— Хорошо.

Оставив мужа с дочкой на кухне, Ольга, не теряя ни минуты, сразу же заторопилась в спальню менять на кроватях постельное белье. Она просила Юрия позаниматься с Сашей от силы в полгода раза три, и никогда попытки эти не заканчивались благополучно. Поначалу, желая закрепить за супругом обязанность разбирать с дочерью хотя бы примеры по математике, Ольга чаще обращалась к нему, но результат неизменно был один — ругань и слезы, и вскоре она почти прекратила просить мужа о помощи, делая это лишь в исключительных случаях, когда заниматься самой не было уже никакой возможности. И сейчас, оставив их вдвоем, заранее предчувствовала она, чем все должно было закончиться, с тревогой в душе приступив к своим домашним хлопотам.

Застелив кровати свежим бельем, а старое загрузив в стиральную машинку, Ольга набрала ведро воды и вернулась в зал, но только взялась протирать мебель, как услышала донесшийся с кухни громкий голос Юрия.

— Ты же говорил мне, что будешь нормально заниматься? — открыв дверь, обратилась она к мужу.

— У нас все нормально. Просто не мешай, мы сами разберемся.

— Давай только без криков… Саша, сядь прямо, — добавила Ольга и, закрыв дверь, вышла в зал.

— Так сколько здесь треугольников? — вновь повернулся к дочке Юрий, когда они остались вдвоем.

— Одиннадцать.

— Нет, — раздраженно проговорил он. — Не одиннадцать.

Разбираемое ими упражнение представляло собой рисунок пирамиды, разделенной отрезками на несколько треугольников, которые и следовало сосчитать. Задание это, не требующее вообще никаких дополнительных знаний, а лишь только концентрации внимания, по мнению Юрия, было довольно простым, и он приходил во все более взбудораженное состояние оттого, что дочка уже битых десять минут никак не могла справиться с ним, отнимая его время.

— Ладно, давай рассмотрим фигуры по частям, — закрыв линейкой нижнюю часть пирамиды, обратился он к дочери. — Сколько здесь треугольников?

— Пять.

— Покажи их.

— Вот, вот, вот, вот, вот, — пальцем пробежалась по фигурам Саша.

— Правильно, — сказал Юрий. Лицо его чуть прояснилось, и он, убрав линейку с нижней части пирамиды, закрыл ею верхнюю. — Теперь сосчитай, сколько здесь.

Склонившись над тетрадью, Саша несколько мгновений рассматривала рисунок.

— Пять, — произнесла она.

— Нет.

— Нет-нет, точно! — вдруг пылко подхватила девочка. — Шесть!

— Шесть? — многозначительно переспросил Юрий. Этот ответ тоже был неверным, но, поняв, что дочь пытается свести все к бездумному перебору вариантов в надежде рано или поздно попросту попасть на правильный, он не стал сейчас говорить однозначного «нет».

— Шесть, — утвердительно повторила Саша.

— Точно? Посмотри еще раз, — процедил сквозь зубы Юрий, пытаясь сдержать негодование оттого, что дочка, отвечая, теперь уже вовсе не глядела в тетрадь.

— Шесть, — решив, что отец таким образом проверяет ее, резко, недовольно, даже раздраженно сказала Саша, всем своим видом показывая, что она уверена в уже озвученном ею ответе и не понимает его назойливой настойчивости.

Очень похожая на Юрия внешне, Саша в полной мере унаследовала также его эмоциональную, импульсивную натуру. Если она была убеждена в чем-то, то ее поведение носило яркий, бескомпромиссный характер, и в этом она, будучи девочкой, больше походила даже не на отца, а на его сестру — свою тетю. Так же как и у Кристины, эмоции Саши отражались в мимике ее лица, в жестах, в интонации речи чрезвычайно живо, и происходило это у нее не нарочно, а исключительно в силу врожденной склонности. Привыкшая же делать уроки с мягкой и терпеливой матерью, она не пыталась сейчас ни сколько-нибудь серьезно сосредоточиться на задании, ни сдерживаться, ведя себя предельно беспечно и раскованно. И столкнувшись с наглым, даже нахальным тоном дочери, ответившей ему с таким видом, будто это он попусту тратит ее драгоценное время, докучая своими необоснованными придирками, Юрий был взбешен ее поведением.

— Что ты тут из себя выбражаешь?! — возвысив голос, скривился он лицом в грозном и злом выражении. — Прекращай это! Я тебе не мама!.. Не шесть! Давай еще раз. Сколько здесь треугольников?

— Пять, — потупив взор, тихо произнесла Саша, напуганная внезапной гневной реакцией отца.

— Ты вообще понимаешь, что говоришь?! — яростно вытаращился на дочь Юрий. — Я же тебе уже сказал — не пять! Что ты сидишь гадаешь?! Подумай хорошенько!

Совсем поникнув головой, Саша уткнулась в тетрадку, но уже не в состоянии была ни над чем размышлять. Открытая агрессия отца привела ее сознание в полный ступор: смятение и страх завладели девочкой, и она, вжав плечи и затаившись всем телом, не моргая уставилась на рисунок, вовсе не видя его.

— Сколько здесь треугольников? — нависая над дочкой, медленно проговорил Юрий. — Сколько здесь треугольников?! — не получив ответа, громко повторил он.

— Шесть, — настороженно повернувшись к отцу, чуть слышно пролепетала Саша. Мышцы ее раскрасневшегося, скорчившегося в страхе личика были напряжены, подбородок и лоб сморщены крупными складками, губы подрагивали, а округлившиеся глаза блестели наворачивающимися слезами.

— Нет! — смотря прямо на дочь, громко сказал Юрий.