немецкому хронисту Бернольду Констанцскому, они «смиренно умоляли господина папу и всех верных Христу людей оказать [византийцам] хотя бы малую помощь против язычников и защитить святую церковь, кою язычники в этих местах почти обратили в ничто, захватив земли вплоть до стен города Константинополя»[523]. Это была далеко не рядовая просьба. Однако мольбы послов нашли благодарных слушателей. Подобные запросы поступали из Византии уже не в первый раз: после катастрофы при Манцикерте граф Фландрии получил анонимное письмо, автор которого умолял прислать военную помощь для борьбы с турками. Папа Григорий в индивидуальном порядке склонял светских князей «прийти на помощь христианам, тяжко страдающим от беспрестанных жестоких нападений сарацин»[524]. До сих пор этот вопрос не вызывал ни у кого по-настоящему серьезного интереса, но в 1090-х гг. вышло иначе.

Весной 1095 г. папа Урбан отправился в необычный пропагандистский тур. Его внимания удостоились в первую очередь Южная Франция и Бургундия. Он радушно вел себя при встрече с могущественными дворянами и епископами – среди них были такие влиятельные люди, как граф Раймунд Тулузский, герцог Одо Бургундский и Адемар, епископ Ле-Пюи, – и призывал официальных и неофициальных проповедников распространять его послание повсюду. Это послание произвело эффект разорвавшейся бомбы. Урбан призвал воинов римской церкви взяться за оружие и отправиться на Восток, чтобы помочь византийскому императору изгнать из его владений вероломных турок. Однако это было еще не все. Их главной целью должен был стать не Константинополь, а Гроб Господень в Иерусалиме, которым тогда правили мусульмане. Если византийские императоры не могут защитить интересы христианства, рассуждал Урбан, за дело возьмутся папы. Они не просто спасут Византию. Они вместо римских императоров станут хранителями святынь христианского мира.

Каким образом этот грандиозный план пришел Урбану в голову? Вероятно, не последнюю роль здесь сыграл опыт лет, проведенных в клюнийских монастырях. Как мы видели, под руководством аббата Гуго Клюнийская обитель оказалась плотно вовлечена в экономику войны с нехристианскими державами и поддерживала близкие отношения с Альфонсо VI Кастильским, ревностным поборником Реконкисты. Финансовая мощь и территориальное влияние Клюни в немалой степени опирались на прибыль, которую приносила аббатству Реконкиста, а успехам миссии римской церкви на Пиренейском полуострове в 1080-х и 1090-х гг. немало способствовали победы таких людей, как Эль Сид. Удастся ли использовать неплохо зарекомендовавший себя на Западе опыт на Востоке? Наверняка это будет нелегко. Затея Урбана с завоеванием Иерусалима была сродни средневековому полету на Луну, но папа был уверен в успехе. В октябре 1095 г. он посетил Клюни, где шло строительство самой большой в мире церкви. Он благословил главный алтарь Клюни и провел неделю среди бывших коллег и друзей. Затем в ноябре он созвал еще один церковный собор в Клермоне, в 90 милях от Клюни. 27 ноября он произнес проповедь, о которой людям предстояло вспоминать еще тысячу лет. Точный текст проповеди утерян, но, по словам летописца Фульхерия Шартрского, Урбан обратился к аудитории с такими словами:

Вы должны поспешить прийти на помощь, обещанную вами вашим нуждающимся собратьям, живущим на Востоке. Турки, народ персидский [sic]… разоряют их [владения] вплоть до самого [Константинополя]… и все больше и больше захватывают христианские земли. И вот уже в седьмой раз разбили они несчастных [христиан], убив и пленив многих из них, разрушив церкви и разорив землю Господа. С просьбой об этом деле обращаюсь к вам не я, а сам Господь, поэтому призываю вас, провозвестники Христовы, чтобы собрались вы все – конные и пешие, богатые и бедные – и поспешили оказать помощь уверовавшим в Христа, чтобы отвратить, таким образом, то поганое племя от разорения наших земель[525][526].

К этой воодушевляющей и, позволим себе заметить, откровенно призывающей к насилию речи Урбан добавил еще один аргумент. Он объявил, что все, кто отправится в объявленный им истребительный поход и погибнет в пути, получат в награду полное отпущение грехов. Им простятся все земные прегрешения, и они беспрепятственно вознесутся на небеса. В эпоху, когда искупление грехов представляло для жителей Запада вполне серьезную моральную и финансовую проблему, предложение звучало весьма заманчиво. Урбан разработал новую устойчивую систему духовных взаиморасчетов. Тот, кто решил покинуть свой дом и идти за тысячи миль убивать других людей, получит награду на небесах. Предложение было воспринято на ура. Такую же реакцию вызвал план папы отправить западные армии из Византии на Святую землю. Летописец Роберт Монах, также оставивший отчет о судьбоносной проповеди Урбана II, сообщал[527]: когда папа заговорил о необходимости освободить Иерусалим – «царственный город в центре мира, что тоскует и молит о свободе», – его слушатели, запрокинув головы к небу, разразились криками: Deus vult! Deus vult! («Так хочет Бог»)[528].

Подобно современному политику на предвыборном митинге, Урбан придумал зажигательную крылатую фразу, своеобразный пароль и отзыв, который вдохновлял его сторонников еще долго после его кончины. Папа придал происходящему изящный оттенок театральности. В разгар собрания в Клермоне преданные сторонники папы во главе с епископом Адемаром бросились на колени, умоляя позволить им присоединиться к славному походу. Урбан приказал всем, кто желает участвовать в этом предприятии, нашить на плечо или на грудь знак креста, а затем идти и повсюду распространять весть о походе и готовиться к отъезду. Хотя термин «крестовый поход» еще не был придуман, Урбан создал первых крестоносцев[529]. Так возник феномен, сначала известный как «великое волнение», а затем как Первый крестовый поход.

Первый Крестовый поход

Первыми ощутили на себе гнев крестоносцев Урбана II не турки у ворот Константинополя, не сельджуки в Сирии и не Фатимиды в Иерусалиме. Это были простые евреи – мужчины, женщины и дети в городах Рейнской области. Поздней весной 1096 г. они пали жертвой кровожадной христианской толпы, доведенной до исступления проповедниками, которые обещали им короткий путь на небеса. В Вормсе, Майнце, Шпейере и Кельне бродячие банды рыскали по улицам, поджигали синагоги, избивали и убивали еврейские семьи, принуждали евреев обратиться в христианство или совершить самоубийство. Рассказы о зверствах того времени служат горьким напоминанием о долгой и тяжелой истории европейского антисемитизма, достигшего апогея в ХХ в. В 1096 г. евреев таскали по улицам, накинув на шею петлю, толпами загоняли в дома и сжигали, обезглавливали на улицах на глазах у ликующей толпы[530]. «Лишь немногие иудеи спаслись в той жестокой резне», – писал хронист Альберт Аахенский. Затем «взбудораженная толпа мужчин и женщин [т. е. крестоносцев] продолжила свой путь к Иерусалиму»[531].

Совсем не так представлял себе развитие событий Урбан II. По его мысли, в первый Крестовый поход в Святую землю должны отправиться могущественные и знатные люди, за которыми последуют крупные, хорошо