Крестовые походы можно вычеркивать из истории. Я лишь хочу сказать, что важность Крестовых походов в средневековой истории и их наследие в современном мире очень часто ошибочно воспринимается сквозь призму отношений между христианами и мусульманами – и не более того. Как мы увидим дальше в этой главе, Крестовые походы были важны именно в силу разнообразия этого феномена и изменчивости его концепции. Они не просто определяли отношения между христианством и исламом – скорее они создали шаблон проекции военной мощи римской церкви против любых ее врагов.

Итак, каким образом развивались государства крестоносцев? Начнем с того, что на Святой земле, куда крестоносцы так эффектно прибыли в 1096–1099 гг., происходила медленная и крайне мелкомасштабная колонизация: «франки» и «латиняне» прибывали из всех областей Запада, но в особенности из Франции, Фландрии и Северной Италии. Некоторые из первых крестоносцев остались на Святой земле: Готфрид Бульонский стал первым правителем Иерусалимского королевства, а после его смерти в 1100 г. его преемником стал его брат Балдуин Булонский, бывший граф Эдессы[545].

Другие отправились домой. Третьи продолжали с некоторым опозданием прибывать на вечеринку – благодаря этим разрозненным мелкомасштабным крестовым походам на Восток ежегодно поступали людские подкрепления и техника. Это позволило франкам в Иерусалиме расширить свои владения за пределы городов, захваченных в 1098–1099 гг. Прежде всего их интересовали прибрежные города: Бейрут, Тир, Акра, Антиохия, Аскалон и Триполи. Крестоносцы осадили их один за другим с суши и с моря и в конце концов захватили.

Участники сражений за эти города – западные христиане называли то место, где все они находились, Утремер (outremer – «на том краю моря») – являлись порой из самых отдаленных и неожиданных мест. В 1110 г. город Сидон, расположенный на полпути между Бейрутом и Тиром, отбила у мусульманских правителей армия, в которую входил отряд норвежских викингов, приплывших в Святую землю из Скандинавии во главе с бесстрашным королем-подростком Сигурдом I[546]. Сигурд помог покорить Сидон и вернулся в Скандинавию с полученным в награду за службу обломком Животворящего Креста Господня, самой священной реликвии Иерусалима. Так между Норвегией и Святой землей возникла связь, имевшая очень большое значение в те времена, когда земли викингов переходили от язычества к христианству. Кроме того, Сигурд своими действиями немало помог государствам крестоносцев. Благодаря таким событиям, как завоевание Сидона, к 1130-м гг. на Левантийском побережье образовались четыре взаимосвязанных военизированных государства во главе с Иерусалимским королевством. Разумеется, они были невелики, и их со всех сторон окружали враги. Более того, их регулярно постигали библейские напасти – нашествия саранчи, землетрясения и другие стихийные бедствия. Однако поселенцы-латиняне сумели выжить и обосновались на Святой земле, сохранив при этом духовные, эмоциональные, династические и экономические связи с Западом.

С первых лет существования крестоносных государств в них стекались восторженные паломники, желавшие поклониться местным святыням. Христианское паломничество не запрещалось и при мусульманских правителях, но после захвата Иерусалима крестоносцами он стал куда более привлекательным местом. В дневниках паломников начала XII в. эти земли предстают в равной мере притягательными и опасными. Британский паломник Зевульф, посетивший Иерусалим примерно в 1103 г. и за время долгого морского путешествия на Восток и обратно переживший кораблекрушение и нападение пиратов, жаловался, что дороги вокруг Иерусалима, Вифлеема и Назарета наводнены разбойниками, которые скрываются в пещерах и «бодрствуют днями и ночами, высматривая, на кого бы напасть». А на обочине дороги, писал он, «лежат без счета трупы, растерзанные дикими зверями»[547]. Тем не менее он провел несколько месяцев, путешествуя по святым местам, связанным с разными библейскими героями, от Адама и Евы до Христа и апостолов.

Другой паломник, игумен Даниил из-под Киева (по его собственным словам, «из земли Русской» – ныне Украина) за полтора года с воодушевлением объехал все уголки Святой земли и отбыл на родину с небольшим камнем от святого гроба Христова, подаренным ему в качестве сувенира местным монахом-ключником[548]. Вернувшись домой, он с гордостью сообщил многочисленным друзьям, родным и местной знати, что отслужил за них мессы в самых святых местах христианского мира. Более того, он оставил список имен самых знатных русских князей, их жен и детей монахам пустынного монастыря близ Иерусалима, чтобы те регулярно молились о них. Это были не просто добрые пожелания – игумен Даниил создал значимую духовную связь между своей родиной и Иерусалимским королевством, удаленными друг от друга более чем на три тысячи километров.

Но не только религиозные узы связывали новые государства крестоносцев с остальным миром. Обретя устойчивость при новой монархии, Иерусалимское королевство стало напоминать западное феодальное государство с баронами и рыцарями, получавшими поместья и деревни в обмен на военную службу. Иерусалим никогда не был сказочно богатым и, конечно, не шел ни в какое сравнение с империями, которые претендовали на эти территории в раннем Средневековье. Однако туда молодые рыцари могли отправиться попытать счастья. Множество знатных и королевских родов пустили корни на Востоке и протянули узы родства из одного конца Средиземноморья в другой. В некоторых семьях, таких как родственные кланы Монлери и ле Пюизе из области Шампань во Франции, мужчины считали своей почетной обязанностью участвовать в обороне Иерусалима и его окрестностей или принять во владение земли на Востоке и навсегда остаться там[549].

Для других это был скорее вопрос долга. В конце 1129 г. графа Фулька Анжуйского из Центральной Франции убедили передать земли сыну Жоффруа и отправиться в Иерусалим, чтобы жениться на дочери и наследнице стареющего короля Балдуина II, Мелисенде. Через два года Балдуин умер, Мелисенда стала королевой Иерусалима, а Фульк – королем. Он оставался на Востоке до своей смерти в 1143 г. В числе прочего это означало, что у западных потомков Фулька появились родственники на Святой земле. В 1180-х гг. внуку Фулька Генриху II Английскому предложили из уважения к истории рода возложить на себя корону Иерусалима, где тогда возник кризис престолонаследия. Генрих отклонил предложение, но Плантагенеты всегда оставались горячими сторонниками Крестовых походов: каждый король из их династии до начала XIV в. давал обет крестоносца, а двое из них (Ричард Львиное Сердце и Эдуард I) совершили немало военных подвигов на Святой земле (об этом далее)[550].

Разумеется, в Крестовых походах и развитии государств крестоносцев участвовали не только короли и знать, но и деловые люди. Владения крестоносцев открывали европейским купцам заманчивые возможности для бизнеса: многочисленные прибрежные города служили перевалочными пунктами, где морские торговые маршруты Восточного Средиземноморья соединялись с караванными путями Великого шелкового пути, ведущими по суше в Среднюю Азию и Китай. Это были весьма оживленные торговые центры: в XIII в. годовой доход города Акра, по некоторым данным, превышал годовой доход всего Английского королевства. В каждом завоеванном крестоносцами крупном