«Пядь земли» (1959), «Мертвые сраму не имут» (1961), романе «Июль 41 года» (1965) — правдивое изображение ужасов войны и судеб ее рядовых участников (так называемая «окопная» правда).

Григорий Бакланов стал литератором, пройдя долгий путь по дорогам войны, так что его свидетельствам можно доверять. И когда он пишет, что один из героев повести «Южнее главного удара» даже под огнем противника не расставался с музыкальным инструментом, это сущая правда. «Красавец сержант Орлов, пришедший с той батареи, которую днем уничтожили танки, лениво опершись спиной о бруствер окопа, настраивал гитару. Неожиданно все услышали приближающийся вой мины.

В орудийном окопе произошло быстрое движение и стихло. Прежде чем мина разорвалась, в последний, привычно угаданный момент — ни раньше и не позже — Архипов пригнулся, заслонив собой раненого. Один Орлов остался стоять, как стоял: в ленивой позе, спиной к разрыву. Только пальцы его задержались на струнах».

Мужеством Орлова можно восхищаться, а любовь к гитаре делает этого персонажа еще привлекательнее.

МИХАИЛ ИСАЕВИЧ ТАНИЧ

Танич, Михаил Исаевич (Михаил Танхилевич, 1923–2008) — русский поэт, автор текстов многих популярных песен. Фронтовик, после войны был репрессирован, позже реабилитирован.

В песне «Магадан» Михаила Танича есть такие строки: «Ой, прислушайся к ветрам, баритон, / Разве север нам с тобой по годам? / Лучше в поезде Москва — Балатон, / Чем в столыпинском опять в Магадан. / А гитара, как беда, через край, / Не прощает ни чужих, ни своих. / Ну уж, ладно, поиграй-поиграй, / Я уж, ладно, отсижу за двоих».

Автор писал стихи, опираясь на личный опыт, не с чужих слов. Дойдя на войне до Берлина, он поступил в институт, а оттуда «загремел» на шесть лет в ГУЛаг по доносу. Позднее, уже на воле, именно гитара позволяла ему вспомнить о былом и забыть за чарочкой о житейских бедах. Она воистину утешительница сердец, врачеватель душевных ран!

Танич рассказал о том, как появилась на свет его первая песня о подмосковных ткачихах. Поначалу в комсомольской газете эти стихи приняли к печати, но потом, побоявшись таких строчек: «Водят девки хоровод, / Речка лунная течет, / Вы, товарищ Малиновский, / Их возьмите на учет», — дали от ворот поворот. Оно и понятно: товарищ Малиновский в то время был министром обороны. Вдруг обидится? Удрученный автор двинулся к выходу и… «Откуда ни возьмись, как в сказках сказывается, встретился мне в коридоре уже знакомый молодой композитор Ян Френкель. И забрал у меня эту гранку с текстом. Так взял, на всякий случай. А потом, когда сыграл мне музычку, такой подкупающий простотой русский вальсок, я понял, что это — может быть, песня, а в песне, тоже понял, придется уволить министра обороны. И уволил. И получилось: «Ходят девочки в кино, / Знают девочки одно — / Уносить свои гитары / Им придется все равно!» Говорят, что девочки пели: «Уносить свои гитары не придется все равно!» — и плакали, но песня покатила и стала сразу знаменитой».

И, скажем прямо, не проиграла от того, что имя маршала исчезло, а появились гитары, непременные спутницы и наперсницы девушек в жутковатых, казарменного типа общежитиях текстильных фабрик. Кому еще было поверять печаль в «женских» городах вроде знаменитого Иванова, где катастрофически не хватало женихов?

В Нью-Йорке Танич написал чудесную песню «Кабацкий музыкант», посвященную судьбе ресторанных оркестрантов, вынужденных ради заработка играть в сигаретном дыму, под пьяные возгласы слушателей. «Кабацкий музыкант / Алеша Дмитриевич, / Ему подносят все, / И он немножко пьян, / Но в этом кабаке / Он — как Иван-царевич, / И это на него / Приходит ресторан. / Играй, Алеша, / На своей гитаре, / Я — первый друг / Таланта твоего! / Ты видишь — девочки / Стоят на тротуаре, / И это — жизнь, / А больше ничего. / Кабацкий музыкант / Поет чуть-чуть фальшиво, / Но мы ему простим / Заведомую ложь! / А как он должен петь, / Когда разносят пиво, / И танцы до утра, / И хохот, и балдеж? / Кабацкий музыкант, / Как рыба в океане, — / Вот в этом бардаке, / Где шум и неуют, / И мужики ему / Подносят мани-мани, / А девочки любовь / Бесплатно выдают. / Кабацкий музыкант, / Ах, сколько их по свету / Разбросано кругом, / Вблизи и вдалеке!»

Участь такого артиста незавидна, но вспомните важный штрих — «и это на него приходит ресторан»! Значит, есть в игре большого мастера нечто такое, что привлекает публику; значит, звуки его гитары магически воздействуют на слушателя! Это ли ни торжество искусства над бескультурьем!

ВИКТОР ПЕТРОВИЧ АСТАФЬЕВ

Астафьев, Виктор Петрович (1924–2001) — русский писатель. В психологических повестях и романах о войне и современной сибирской деревне («Кража», 1966, «Пастух и пастушка»,

1971, «Царь-рыба», 1976), в цикле автобиографических рассказов и повестей («Последний поклон», кн.1–2, 1971–1992, «Зрячий посох» — на основе переписки с критиком А.Н. Макаровым, 1988) — противостояние нравственному распаду с опорой на корневые устои национальной

жизни, тема гибели русской природы. В романе «Прокляты и убиты» (кн.1, 1992) — мрачная обстановка казарм военного времени, страдания солдат, жертв бессмысленной жестокости советской репрессивной системы. В романе «Печальный детектив» (1986) — жестокий диагноз нравственного и социального состояния общества 1970-1980-х годов. Цикл лирических миниатюр «Затеси» (публикуется с 1972). Рассказы, киносценарии. Государственная премия СССР (1978, 1991). Герой Социалистического Труда (1989).

Виктор Астафьев известен как прекрасный бытописатель, знаток народной жизни. В рассказе «Ясным ли днем», написанном в конце 60-х годов, он изображает сцену «мирного» призыва на военную службу, лишенную какого-либо патриотизма, да и вообще здравого смысла. Пьяные «рекруты» прощаются с привычной гражданской жизнью, веселясь напропалую.

«…«Последний нонешний денечек» не ревел никто. Гармошек не было, не голосили бабы, как в проводины прежних лет. Мужики не лезли в драку, не пластали на себе рубахи и не грозились расщепать любого врага и диверсанта.

Ребята и девчонки перешли на какую-то вовсе несуразную дрыгалку. Володя самозабвенно дубасил по гитаре, девки заперебирали ногами, парни запритопывали.

Чик-чик, ча-ча-ча!

Чик-чик, ча-ча-ча!

Слов уж не понять было, и музыки никакой не улавливалось. Но ребятам и девчонкам хорошо от этой песни, изверченной наподобие проволочного заграждения».

Впечатляющая жанровая сценка всеобщей бездуховности! И роль гитары здесь примерно такая же, как у тамтама африканских племен: задать ритм, чтобы отупевшая толпа могла отплясывать бессмысленные ритуальные танцы.

БУЛАТ ШАЛВОВИЧ