вижу, что они борются, не сдаются, и несут потери, расплачиваясь за ошибки в планировании. Да, у них не получилось победить наскоком, и даже повторным наскоком, но войн из одних только побед не бывает. Случаются и поражения, случаются и разгромы. Но это не значит, что, получив по зубам, нужно всё бросать и поднимать руки вверх. Поражение означает, что ты должен сделать работу над ошибками, понять, в чём был неправ, стиснуть зубы и драться дальше, не повторяя ошибок. Только так можно победить. И победить могут только те, кто уже получал по зубам и знает своего противника, ибо новички будут получать по зубам вновь и вновь, не имея опыта. Я за коррекцию ошибок, я за отстранение некомпетентных сотрудников, я за то, чтобы выбросить предателей в шлюз, наконец!.. Но я против того, чтобы отстранять всех и пытаться начать что-то делать с нуля, как предлагают Сенатор де Арагуайя и те, кто стоит за ним.

Королева и силовики ошиблись. Но это не значит, что теперь нужно свергать власть, увольнять всех, меняя опытных сотрудников неизвестно на кого с непонятной квалификацией, устанавливать в стране вакуум, в котором именно преступным элементам и адептам вражеских разведок будет вольготнее всего. Сеньор де Арагуайя призывает крушить и рушить всё во имя будущего, но по сути он фрик, который пользуется моментом для захвата власти. Сенатор де Арагуайя и те силы, что стоят за ним — самовлюблённые конъюнктурщики, которые пользуются моментом для прихода к власти. В них нет ничего святого, их цель — добраться до вершины любой ценой. Неважно, сколько погибнет людей, не важно, сколько пострадает заложников — такие люди пекутся не о детях в школе Кандиды де Хезус. А только о том, чтобы встать у руля Венеры, и плевать, что будет после этого.

— Потому я здесь, на этой площади. — Инесс, и правда бредущая по периметру со стороны напротив от дворца, остановилась и пронзила камеру взглядом. А с ними и нас, всех, кто по эту сторону объектива. — На стороне власти, антитеррора. В месте, куда тёмные силы сгоняют глупых людей, не желающих думать своим умом, которых завтра принесут в жертву. К сожалению, мы не можем сделать ничего, чтобы разогнать их сегодня. Разгоним силой — нас обвинят в жестокости, и через короткое время всё повторится вновь. Будем мягкими — от нас призовут отвернуться в виду слабости и мягкотелости, и колеблющиеся части силовиков первыми перестанут колебаться и пойдут за тем, кто будет выглядеть более решительным. У нас нет хороших решений. А потому завтра всех, кто будет шатать Венеру, придётся просто уничтожить. Потому, что кто бы что ни говорил, но государственный переворот во время террористической атаки на планету — это то, что невозможно простить. И если для понимания этого надо пролить кровь — кровь будет пролита.

Пауза, тяжёлый вздох — я видел, как её трясёт изнутри. Ибо на самом деле она делает работу ни много ни мало королевы. Но я не могу заставить королеву быть сильной и выступать с такой речью по ящику, а потому буду молиться на Инесс, чтобы у неё получилось. Такой же наёмник, как и я, фрилансер, который не совсем фрилансер, а точнее совсем не фрилансер. Ибо нам обоим небезразлична Венера, и мы тут ради неё, а не денег.

— …Но я приехала сюда потому, что считаю, у нас есть шанс избежать ловушки, — продолжала журналистка, собравшись с мыслями и духом. — Да, эти люди недалёки и не понимают последствий своих действий. Они искренне считают, что имеют право выражать позицию даже сейчас. Эдакие светлые эльфы, смело выступившие против репрессивной машины жестоких орков. И правда в том, что они на самом деле имеют право высказывать свою позицию, это закреплено в конституции и не подлежит пересмотру.

Но я не просто уверена, я точно знаю, что в нашей стране, на нашей планете остались и здоровые силы. Думающие люди, понимающие, какую ловушку для власти сейчас приготовили враги. Понимающие, что после отставки королевы и глав силовых ведомств в стране начнётся такая анархия, что лучше удавиться. И я обращаюсь к этим людям: вы также имеете закреплённое в конституции право высказать свою позицию! Выйти и сказать о ней, заставить противников себя услышать! Почему все должны говорить только о них и их ценностях, чем хуже вы и идея единой сильной Венеры?

Так получилось, что мир разделился на два лагеря, предатели и патриоты, и предатели активно пользуются своими правами, загоняя власть в ловушку. А потому призываю всех патриотов, кто меня слышит — помогите нам! Мы не святые, но мы не бьём собственной планете в спину, уничтожая государственную власть. Сделайте то, что мы не можем сделать, что запрещено конституцией. Вы ведь ТОЖЕ имеете право, как и они, как и все.

Пауза, Инесс выдохлась. Обернулась на площадь, в сторону злобно что-то ей кричащих активистов, повернулась обратно.

— Месяц назад на этой площади, а также на других площадях Центра и прилегающих улицах, развернулись эпические баталии. Люди, отстаивающие свои интересы, какими бы те интересы ни были, сошлись в смертельной схватке, от которой погибло несколько тысяч человек. Я не даю оценку, кто из них прав, а кто виноват. Я просто хочу сказать вам: парни, сегодня всё изменилось! Всё не так! И левые, и правые, и красные, и зелёные — сегодня у нас один общий враг. ПРЕДАТЕЛИ! Те, кто ставит личные амбиции выше интересов государства. Я призываю этих лихих парней, а также всех, кто со мной согласен и разделяет мои ценности, выйти завтра сюда, на эту площадь, и высказать СВОЮ позицию. Вы нужны нам, парни. Нужны королеве. Нужны народу. Нужны этой планете. Чёрт возьми, куда Венера полетит сквозь вакуум космоса, если на ней не останется патриотов?! Какой смысл в этом полёте?!

— Я… Я… — Она эмоционально выдохлась. — …Я сказала всё, что должна, что хочу, без дублей, без заготовленного текста. И, надеюсь, была искренняя. Парни, мы ждём вас! Вы нужны нам. Тем же, кто поддерживает Сенат, сеньора де Арагуайя, кто ратует за немедленный переворот… Люди, одумайтесь! Просто включите голову и подумайте, кто на самом деле наш с вами общий враг? Я призываю всех колеблющихся сограждан трижды взвесить, прежде, чем вставать на ту или иную сторону — кто из нас на стороне бога, кто — Сатаны. На этом, наверное всё.

Напоследок скажу, я в вас верю.