– Не знаю, – Тоня взяла его руку и ласково погладила палец с крупной золотой печаткой. – Это было заметно… Ну, как они смотрели друг на друга.

– Да, – шепотом согласился он. – Я ведь тоже видел. С первого дня… Но я просто поверить не мог!

– А теперь ты знаешь?

Утянув дочь в комнату, Иван жалобно признался:

– Она хочет уйти от меня. И вас забрать.

Внимательно выслушав, Тоня рассудительно проговорила:

– Жорку с Петькой она, конечно, заберет. Может забрать… Но со мной у нее ничего не выйдет. Если ты хочешь, конечно…

– Чего? – боясь поверить, спросил он.

– Чтоб я с тобой осталась. Я останусь. Мне уже пятнадцать. Меня ни один суд не заставит.

– Спасибо, – Иван схватил руки дочери и благодарно поцеловал обе ладошки.

«Если б я не ленился целовать Заньке руки, может быть, все сложилось бы по-другому», – подумал он с раскаянием, которое уже ничего не могло изменить.

Тоня с облегчением улыбнулась:

– Значит, решено? Лучше б, конечно, мы все остались… Пусть бы уходила… Ей этот Клим нужен, а не нам.

– Она не отступится, – угрюмо сказал Иван и тяжело опустился на диван. – Ее не заставишь уйти одну.

Оглянувшись, дочь шепотом предложила:

– А ты подумай, пап! Может, что-нибудь придумаешь. Ты же режиссер!

Он послушно думал над ее словами весь вечер: и пока горячая, нежная шарлотка таяла во рту, и пока, не видя, смотрел телевизор, и пока рисовал схему следующей репетиции, условными штрихами намечая передвижения актеров. Его то бросало в жар от ненависти, то начинало подтрясывать от ужаса. Но идеи упорно избегали его до тех пор, пока Иван в сердцах не швырнул карандаш. Он упал на лист таким образом, что перекрыл бо́льшую часть штрихов, и остались видны только два. Несколько секунд Иван смотрел на них, пораженный внезапно вспыхнувшим замыслом, потом в страхе закрыл лист ладонью.

Зина уже спала, смешно откинув вверх косу, похожую в темноте на антенну. Наклонившись над ней, Иван подумал, что, может быть, с ее помощью Зина ловит волны, которые Клим посылает ей через пространство. И что это происходило каждую ночь прямо у него под боком, а он ничего не замечал.

Бесшумно выдвинув ящик стола, Иван достал большие ножницы и снова наклонился над женой. От рывка она проснулась и начала непонимающе хвататься за голову:

– Что? Что ты сделал?!

Он хлестнул ее по лицу отрезанной косой:

– Скажи спасибо, что рожу тебе не изуродовал!

Опустив голову, Зина обеими руками пригладила рассыпающиеся волосы:

– Зачем ты…

– Я тебя ненавижу! – выдохнул Иван ей в макушку. – Ты пытаешься сделать из меня неудачника? Чтоб все увидели, что мной можно пренебречь? И это останется безнаказанным? Так вот: не останется, ясно? Ничего у тебя не выйдет! Я не позволю тебе бросить меня.

– Это все не то, – пробормотала Зина, пряча свою жалкую голову.

Но он не услышал и все продолжал говорить, уже хватаясь за раскалившееся горло:

– Я все равно останусь победителем, так и запомни! Потому что вы оба – слюнявые ничтожества! Способные только болтать красивые слова, а не действовать. Вот чем я от вас отличаюсь!

– Что ты еще собираешься со мной сделать? – покорно спросила Зина, все еще не решаясь опустить руки.

Но тут за стеной плаксиво вскрикнул Петька, и она, увернувшись от руки мужа, босиком бросилась в детскую. Иван сел на примятое ею одеяло и с недоумением посмотрел на косу, которую все еще сжимал в кулаке. Потом зашвырнул ее под диван и откинулся на спину. Из-за стены донеслась песня, и, прислушавшись, Иван узнал «Ходют кони…». Каждая строчка остро впивалась в его распаленный мозг: «Воли захотелось?! Хоть в пропасть, но чтобы вырваться? Ладно, я покажу тебе волю…»

Иван не сразу различил неуверенный стук во входную дверь, а когда понял, что к ним пришли среди ночи, так и вскинулся: «За мной?!» Не прерывая Зининой песни, он надел теплый халат и тихонько вышел в коридор. Не включив свет, Иван осторожно приоткрыл дверь и едва не выругался от облегчения, увидев Клима. Пережитый страх лишил его сил, необходимых, чтобы разозлиться как следует, и, выйдя на площадку, Иван только удивленно произнес:

– Ну ты совсем сдурел! Будешь теперь таскаться к нам среди ночи?

Заметно покачиваясь, Клим мрачно смотрел на него и молчал. Заросшее лицо его с помутневшими глазами казалось темным и страшным, а убранные назад волосы были совсем мокрыми.

– Ты говорил к вам никогда не поздно, – наконец выговорил он.

– Жутко выглядишь, – поделился Иван. – Чего надрался-то? Еще не время… Еще хлебнешь, попомни мое слово!

– Позови ее, – хрипло попросил Клим.

– Ты так хочешь мою жену, что не побоялся явиться прямо в мой дом?

– В твое гнездо…

– Вот именно. Так ты ее до того хочешь?

Привалившись к стене, Клим бессильно откинул голову. Иван с трудом разобрал его шепот:

– Да, я хочу ее…

Иван оглядел его с недоверием. Ему самому никогда не хотелось женщину настолько, чтобы ради этого одним махом перешагнуть через все условности.

– Не понимаю я этого, – признался он. – Здесь ведь не театр. Какие-то африканские страсти…

– Русские…

– Ну да, может, и так. Потому и сидим в дерьме, что страсть у нас вечно верх одерживает. Головой думать надо…

Ничего не услышав, Клим с тоской повторил:

– Позови ее…

– Я ведь могу спустить тебя с лестницы.

Они были одного роста, но Иван знал, что справится с ним без труда. К тому же Клим и так еле держался на ногах.

– Зачем? – спросил он, удивив Ивана в очередной раз.

– Что значит зачем? Ты меня бесишь, вот и все! Что тут объяснять?

– Так ты позовешь ее?

Иван стукнул ладонью по стене:

– Вот черт возьми! Как попугай… Она сына убаюкивает, если хочешь знать.

– А-а, – протянул Клим и сполз на корточки. – Тогда конечно.

– До утра будешь тут торчать?

– Буду.

– Если я не позволю, ты вообще ее не увидишь.

Клим угрюмо поглядел на него исподлобья:

– Тебе еще нужна та справка?

Не поверив своим ушам, Иван тоже присел и настороженно переспросил:

– Что ты сказал?

– Давай меняться… Ты отпускаешь ее с детьми, а я тебе делаю экспертизу для того парня. Я знаю, как можно это сделать.

– Ну?! – Иван вскочил и радостно потер ладони – Сколько времени это займет?

– Я уже все приготовил… Не заполнил только. Скажи его имя.

– Сейчас я тебе все напишу, а то перепутаешь ведь… Вот это уже дело! А то страсти какие-то… У тебя есть ручка?

Не сразу попав за пазуху, Клим вытащил ручку с