утешил себя: «Это ведь действительно нужно сделать…»

Но вместо того чтобы поторопить, девочка неожиданно забежала вперед и загородила ему путь.

– Доктор, я вот еще хотела…

Он не торопил ее и ждал, пока она соберется с духом, потому что сразу понял: вот сейчас девочка заговорит о главном. В том, как Света умоляюще сцепила у груди руки и одновременно сердито насупилась, ему увиделся жалкий выплеск противоречий, раздирающих ее душу. В эту минуту Клим готов был поехать с ней, если понадобится. Но она тихонько спросила, путаясь в словах:

– Доктор, а помните, вы говорили… Ну, про уровни… Помните?

– Ну, конечно, я помню.

– Да? А вы думаете… Ворон может… Ну как это? Перейти на другой уровень?

Клим осторожно поправил:

– Тебя ведь не Ворон интересует, правда? Ты о себе спрашиваешь.

Она ничего не сказала и даже не сделала движения головой, но Клим понял, что не ошибся. Он совершенно серьезно сказал:

– Я думаю, ты можешь подняться. Перейти на другой уровень. И знаешь почему? Ты и должна была оказаться на высоте, если б стала балериной, как мечтала. Но тогда тебе помешали… Все эти, что считают себя хозяевами времени… Но сейчас ведь ты почти взрослая и кое-что уже можешь.

– А что? – жадно спросила Света, впитывая каждое его слово и прояснившимися глазами, и приоткрывшимся ртом, и даже пальцами по-прежнему сцепленных рук.

– По крайней мере, думать тебе никто не помешает, – уверил Клим. – Тот рост, о котором мы с тобой говорим, он ведь только внутри и происходит. Человек может построить себе замок на самой высокой скале над морем, но если мозг у него примитивен, как у червя, то червяком он и останется. Перед другими он, конечно, может выдавать себя за… удава. Но наедине с собой он ведь всегда будет помнить, что он всего лишь червь. Себя не обманешь… Если ты сама поймешь, что тебе есть за что себя уважать, то и другие рано или поздно это поймут.

Она с надеждой спросила:

– Вы это точно знаете?

Клим так же доверительно ответил:

– Я только на это и надеюсь.

Глава 19

Иван и не рассчитывал, что не увидит Клима Жильцова до окончания пьесы, но никак не ожидал, что тот появится так скоро. Он опять не сразу понял, что происходит. Битых полчаса Иван, сердясь и поминутно выругиваясь, объяснял жене: она ведет свою роль чересчур прямолинейно, сила пьесы как раз в угадывании, а не в объяснении. А Зина злилась, ничего не хотела слушать и кричала, что она не сможет сыграть детоубийцу, что ей вообще противна эта роль, противна эта женщина и что ей все надоело.

И вдруг лицо ее просияло. Иван озадаченно повторил про себя последние слова, пытаясь угадать, что Зину так обрадовало. И тут заметил, как она смотрит куда-то в глубь зала. Он резко обернулся и опять увидел в дверях уже знакомый силуэт.

– Всем оставаться на сцене! – рявкнул Иван актерам и, вскочив, бегом направился к Климу.

Явно не ожидавший такого нападения, тот растерянно попятился и оказался в фойе. Иван захлопнул за собой дверь в зал и отрывисто спросил:

– Ну и что вам здесь так срочно понадобилось? У нас репетиция.

– Я… – Клим так беспомощно заморгал, что Иван со злостью подумал: «Если он при ней делает такие же глазки, она, наверное, без конца его целует… Мамочка наша… Она? Нет! Этого быть не может…»

Клим вытащил из кармана брюк какую-то книжицу и, запинаясь, как школьник, принялся объяснять:

– Я вот… Жоржику принес. Я обещал ему. Я хотел дождаться конца репетиции, просто заглянул…

– Вы обещали книгу моему сыну? – отказываясь поверить в это, повторил Иван. – Когда это?

– Мы… Мы как-то встретились.

– Вы встречаетесь с моим сыном? – шагнув к нему, прошипел Иван, пытаясь сглотнуть звон в ушах. – А с кем еще? С моей женой?

Взгляд Клима вдруг перестал метаться из стороны в сторону. Иван так и замер, пораженный отчаянной решимостью этого взгляда, обычно такого неуверенного.

– Да, – отчетливо произнес Клим.

– Да?! – Иван едва не ударил его по губам, чтобы загнать назад это не нужное ему признание.

– Но мы не были с ней близки, – добавил Клим. – Вас ведь это больше всего волнует?

– Ты еще смеешь спрашивать, что меня волнует?! – отбросив церемонии, закричал Иван и сильно толкнул его в грудь. – Ты влез в мою семью, в мой театр и еще спрашиваешь, что именно меня волнует? Да я размажу тебя, слизняк паршивый! Пошел отсюда, пока жив!

Тяжело дыша, Клим упрямо склонил голову:

– Я не уйду. Я должен ее увидеть.

– Ты должен? – в замешательстве переспросил Иван и снова толкнул его. – Хочешь, я тебе скажу, что ты должен?

– Не хочу. Я и сам знаю.

Не услышав его, Иван крикнул:

– Ты должен сидеть сейчас со своей придурочной женой! Ты только такой и заслуживаешь – сам такой же придурок!

Рванувшись к нему, Клим замахнулся, но Иван сбил его одним ударом и для верности с размаху пнул в живот. Глядя, как Клим корчится на блестящем мраморном полу, он с презрением проговорил:

– Зину ему захотелось… Засранец бесштанный. Прикажешь ей побираться вместе с тобой? Одеться-то прилично не можешь. Туда же…

– Отпусти ее, – даже не пытаясь подняться, попросил Клим.

– Что?! Может, ты еще скажешь, что она не прочь уйти к тебе? – задохнулся Иван и, схватив Клима за ворот рубашки, заставил его подняться.

Вытерев рукой разбитый рот, Клим пробормотал:

– Спроси у нее.

– А ты думал! Уж спрошу, не сомневайся.

– При мне. Позови ее.

– Ты мне еще условия будешь ставить? – Иван пнул оброненную книгу.

Непроизвольно проследив, как она беспрепятственно откатилась по гладкому полу к самой двери, он подтолкнул Клима в спину:

– Катись за ней следом! Обойдемся мы без твоей пьесы, понял? Ищи себе другой театр!

– Почему?

Они оба повернулись на голос, столкнувшись плечами, и с ненавистью поглядели друг на друга. Зина прижималась спиной к закрытой двери, и ни один не мог с уверенностью сказать, что она видела и слышала. Заметив кровь, она вскрикнула, но, взглянув на мужа, не тронулась с места.

– Ну что ж ты? – со злостью спросил Иван. – Беги к нему, облизывай!

– Не смей так с ней разговаривать! – голос у Клима осел от волнения.

Иван отрывисто рассмеялся:

– А то ты меня побьешь?

Вместо ответа Клим ударил его сбоку, и Зина опять вскрикнула. Устояв на ногах, Иван удивленно потер подбородок:

– Ого! При даме стыдно на полу валяться? Эй, дама, ну-ка иди