дверь, он подтолкнул ее, а когда они оказались вдвоем в пустой квартире, холодно поинтересовался:

– И что же такое страшное ты хочешь мне сообщить? Ты же с ним не спала!

– Я люблю его, – ответила Зина каким-то незнакомым, низким голосом.

Иван поморщился:

– Только без этих эффектных реплик! Ты не на сцене.

– Это не реплика.

– Что же тогда?

Он прошел в спальню и лег на диван, оставив Зину стоять у порога. Неслышно приблизившись, она прислонилась спиной к плательному шкафу, и на миг Ивану померещилось, будто она лежит в дорогом полированном гробу.

– Ты не знаешь, что такое любить? – в свою очередь спросила Зина.

– Ты же с ним не спала, как ты можешь его любить?

Она неподдельно удивилась:

– А как это связано?

– То есть? – Иван даже сел, чтобы лучше понять. – Платоническая любовь, что ли? В твои тридцать с хвостиком? Ну, не смеши меня!

– Это не смешно.

– Вот это точно! Это дурость сплошная, вот это что! Ты собираешься ломать жизнь из-за человека, которого даже толком не знаешь. Может, он вообще импотент! Знаешь, сколько их сейчас…

Зина как-то загадочно улыбнулась:

– Ну нет, он не импотент…

– Значит, ты все-таки…

– Нет.

– Ты дура! – грубо сказал Иван. – Самая заурядная дура.

Она молча пережидала этот очередной приступ ненависти, от которой взгляд у мужа всегда становился неживым и страшным. Но это всегда быстро проходило, и Зина привыкла пережидать.

Через пару минут Иван сказал совсем другим голосом:

– Я всегда боялся потерять свой бизнес… Свой театр. Это ведь могло случиться. Но я никогда не думал, что могу потерять тебя. Это казалось мне совершенно невозможным…

Не найдясь, что ответить, Зина только виновато улыбнулась.

– Что ты кривляешься? – зло выкрикнул Иван. – Я тебя и так видеть не могу, а ты еще и кривишься тут!

Стараясь не поддаваться его попыткам разозлить ее, Зина предложила:

– Хочешь, я буду спать у детей?

– На полу, что ли?

– С Петькой.

– Ты будешь спать со мной, поняла? – отчеканил Иван и, вскочив, за руку подтащил ее к дивану.

Зина посмотрела на него с безразличием, и это резануло его больнее, чем если б она испугалась.

– Все, да? – через силу спросил он, уворачиваясь от ее холодного взгляда. – Я уже не существую?

– Я тоже скоро перестану для тебя существовать… У тебя много друзей, я была только одним из них. С детства. Разве не помнишь?

– Заткнись! – Он толкнул ее, и Зина, неловко подвернув в колене ногу, упала на диван.

Напоминание о друзьях пришлось как раз на нерв, болезненно оголившийся после утреннего телефонного звонка. Его друг был удивлен, что нехитрое дело с медицинским освидетельствованием до сих пор не сдвинулось с мертвой точки. Несколько часов назад Иван еще мог выкручиваться и что-то обещать, а сейчас и эти принудительные надежды рассыпались в прах.

– Я убью его! – Иван скрипнул зубами, но Зину его угроза ничуть не напугала.

– Не убьешь, – спокойно заверила она. – Кому станет хуже? Он отмучается, а над тобой лет десять будут в тюрьме издеваться.

Иван посмотрел на нее так, как не смотрел никогда – со страхом. Ему трудно было понять, как в такую минуту Зине еще удавалось здраво рассуждать.

«Поэтому она и побеждает… Вернее, это я проигрываю, – рассердился он на себя. – Если я успокоюсь, то могу еще и одержать верх. Главное, собрать в кучу эти чертовы мысли!»

Не дожидаясь его разрешения, Зина встала с дивана и отвернулась к окну. Какое-то время она стояла молча, потом подалась к стеклу и взволнованно сказала:

– Дети идут.

– Собираешься объявить им? – поинтересовался Иван, наслаждаясь ее смятением.

– Нет. То есть рано или поздно…

– А чего тянуть? Скажи им: мол, так и так. Мне приспичило сбежать к другому мужику. Кто со мной, выходи по одному!

– Ну, не надо так, – попросила она и повернула к нему измученное лицо.

– А как надо? Может, ты мне объяснишь? Я не знаю! Меня в первый раз жена бросает!

Зина с тихим упрямством возразила:

– Это не то слово.

– Ну, куда уж мне слова подбирать! Я создаю действие. Это твой любовник – мастер слова. Вернее, подмастерье.

– Я пойду приготовлю шарлотку с яблоками, – будничным тоном произнесла Зина. – У нас там остатков хлеба накопилось…

Он с восторгом взмахнул руками:

– Превосходно! Самое время подумать о хлебе насущном. Чем твой разлюбезный собирается кормить моих детей?

– Мы не пропадем, – сдержанно отозвалась Зина. – Я умею работать, ты знаешь. Воровать не умею, и он тоже. А заработать мы сможем.

– На заработанное нынче детей не прокормишь. Не то время.

Уже от двери она с вызовом бросила:

– Зато от такой пищи они не сгниют изнутри!

– Что?! – завопил Иван вслед. – Ты еще смеешь говорить, что я порчу их?

Входная дверь с шумом распахнулась, заставив его замолчать. Дождавшись, пока утихнет горячий шум в голове, Иван вышел к детям и как ни в чем не бывало потрепал мальчишек по волосам, а дочь приобнял. Когда он появился, Зина тотчас скрылась в кухне, и Тоня проводила ее встревоженным взглядом:

– Пап, вы поссорились?

– Нет, – с трудом ответил он. – Все в порядке. Раздевайтесь. Мама уже готовит шарлотку.

– О, классно! – обрадовался Жоржик и вытащил книжку из внутреннего кармана джинсовой куртки. – Пап, смотри, что я нашел во дворце! Я же как раз хотел почитать эту книжку о славянах, а тут она просто как с неба свалилась.

– Наверное, ангел принес, – отозвалась из кухни Зина.

Едва сдержавшись, чтоб не наговорить гадостей о ее ангеле, Иван взял в руки уже знакомую книжку и громко сказал:

– Она грязная.

– Оберни ее школьной обложкой, – невозмутимо посоветовала Зина. – Тогда не надо будет каждый раз мыть руки.

– И листы грязные, – упорствовал Иван.

– Не слюни палец, когда будешь читать.

Перебив ее, он сердито спросил у сына:

– Зачем тебе вообще понадобилась эта книжка?

– Да ты что, пап? – удивился мальчик. – Это ж так интересно! Вот ты знал, что первыми в Америке оказались наши сибиряки? А Клим мне…

– Ах, Клим?! – гаркнул Иван, снова рассвирепев. – Ну и катитесь все к своему Климу, раз он вас учит хорошему, а я плохому!

Испуганно заморгав, Жоржик прошмыгнул мимо отца в свою комнату, и Петька, громко топая, что-то бормоча на ходу, побежал за ним. Оставшись с отцом, Тоня тихо сказала, болезненно сведя брови:

– Ничему плохому ты нас не учишь. Я знаю, почему ты сердишься.

– Ты знаешь? – растерялся он.

– Знаю. Из-за Клима.

– Она… Мать тебе сказала?

– Нет. Я сама догадалась.

Иван с мазохистским интересом спросил:

– Как? Почему я ни о