Боязливо посматривая то на одного, то на другого, Зина приблизилась настолько, чтобы Иван не смог до нее дотянуться.

– Так что ты хочешь мне сказать?

– Я? – испуганно спросила она.

Клим безразлично ответил за нее:

– Я сказал ему.

– Что?

– Что люблю тебя.

Иван вскинул руку с выставленным, как милицейский жезл, указательным пальцем:

– Стоп-стоп! Давай по порядку. Ты сказал, что не спал с ней.

– Что мы не были близки, – надменно поправил Клим. – Спать я с ней не мог бы при всем желании… Она же дома ночует.

– Так и есть, – слегка успокоившись, подтвердила Зина, продолжая безжалостно кусать губы.

Дернув щекой, Иван требовательно бросил:

– Ну? Я так и буду вытягивать из вас по слову? Вы меня доведете, я вам обоим сейчас морды расквашу!

Она быстро взглянула на Клима:

– Он может…

Клим сразу разговорился:

– Я хочу, чтобы Зина ушла ко мне. Я увезу ее в деревню вместе с детьми, и мы не будем мозолить тебе глаза. Я же понимаю, что лучше нам не встречаться…

Яростно глотнув воздух, Иван тихо спросил:

– Что ты сказал? Чтоб она ушла к тебе? Вместе с детьми? Да ты хоть понял, о чем говоришь?

Клим молча смотрел на него умоляющими глазами приговоренного, которому нечем оправдаться. Опустив голову, Зина обхватила себя руками, не справившись с дрожью, которая била ее так, что зубы застучали.

– Сука ты распоследняя, – сказал Иван и пальцем приподнял ее подбородок. – Смотри на меня, дрянь! Надеешься, что я отдам тебе детей? Отпущу тебя? Да я теперь тебя вообще из дома не выпущу, поняла? Ты в жизни больше этого слизняка не увидишь! Нашла на кого променять… Ты хоть слышала, что я сказал?! Чего ты трясешься?

Если б она закричала в ответ или хотя бы отозвалась грубостью, ему стало бы легче, потому что тогда схватка оказалась бы равной, а это всегда раззадоривало Ивана. Но Зина вдруг беззвучно осела у его ног, уродливо сгорбилась и безутешно заплакала, не поднимая головы. Несколько минут они оба растерянно смотрели на нее сверху, потом услышали:

– Ты можешь… Ты все можешь, я знаю… Но не надо! Пожалуйста…

Не глядя на него, Клим встал на колени и прижал Зину. Она схватилась за его шею, вжавшись лицом в лицо, и Ивана больно ударило то, сколько было в этом движении, помимо отчаяния, безудержной страсти.

«За меня она никогда так не хваталась», – ему захотелось тоже сесть на пол и заплакать от того, что становится все страшнее и невыносимее, а он, такой молодой и сильный, никак не может с этим справиться.

– Я просто поверить не могу, – сказал Иван сквозь зубы и легонько толкнул ее ногой. – Вставай, жена… Пошли домой, там разберемся. Какая теперь, к чертям, репетиция…

Не глядя, как они поднимаются, Иван прошел в зал и с порога крикнул:

– Через пять минут все по домам. Репетиция завтра, как обычно.

– А почему через пять минут? – удивился кто-то, но Иван не собирался вступать в объяснения, только прикрикнул:

– Делайте, как я сказал!

Обернувшись, он обнаружил, что Клим уже увел его жену на улицу. На безупречном полу виднелась капелька крови. Проходя мимо, Иван растер ее ногой и вдруг ощутил такое непереносимое одиночество, будто и жена, и дети уже ушли из его жизни, оставив после себя только это маленькое живое пятнышко. Одну кровинку из глубокого, роднившего их потока. Он даже не вспомнил, что кровь-то эта принадлежала Климу…

Остановившись, Иван не узнающим взглядом осмотрел стены дворца, который на самом деле был обычным домом культуры. А он сам был заурядным режиссером-любителем из провинции, получившим поощрительный диплом на международном фестивале только потому, что пьеса была очень уж хороша. И актриса великолепна…

«Это он сделает из нее звезду, а не я, – Ивана так и придавила эта мысль. – Он будет писать для нее… Разве я имею право им мешать? Ради театра… Ради искусства. Чушь! Я не могу отпустить ее! Не могу, и все!»

Он задохнулся и с остервенением замотал головой, чтобы слезы просохли, еще не родившись. «Я не могу! – кричала в нем каждая разрывающаяся от боли жилка. – Не могу!»

– Ладно, она еще не ушла, – прошептал Иван, пытаясь заставить себя очнуться от звука собственного голоса. – Может, я еще уговорю ее… Если я скажу: нет… Разве она посмеет ослушаться?!

Он знал, что посмеет, только сейчас это знание не прибавляло ему сил. Собравшись, Иван вышел на крыльцо, опасаясь, что они опять стоят, прижавшись друг к другу. Но расстояние между ними оказалось вполне безобидным. Клим что-то оживленно рассказывал вполголоса, и со стороны они выглядели просто случайно столкнувшимися знакомыми. Даже не особенно близкими.

– Наговорились? – спросил Иван, пытаясь вызвать в себе прежнюю злость. – Все, пошли домой. А тебя я чтоб близко не видел, понял?

– Я понял, – снова помрачнев, заверил Клим. – Только обещать я этого не могу.

– Ты все же пытаешься меня вывести!

– Это нетрудно. Нервы у тебя ни к черту! Это я тебе как врач говорю.

– Ты как врач лучше место себе обеспечь в хорошем стационаре, пока еще сам ходишь…

Зина тронула Клима за локоть:

– Ты иди. Ничего не случится.

– Видишь, как она уверена! – усмехнулся Иван. – Потому что я – хороший муж. Это я тебе вмазать могу, а ее я за всю жизнь пальцем не тронул.

Не двинувшись с места, Клим смотрел на него испытующе, и он невольно занервничал под этим взглядом.

– Гипнотизируешь меня? На ней ты уже поупражнялся, как я понимаю?

– Нет, – не моргнув, отозвался Клим. – Я не владею гипнозом.

– А ты ничем не владеешь! – отрезал Иван. – И не будешь владеть, можешь не рассчитывать. Я ничего тебе не отдам. Ни жену, ни детей, так и запомни.

Он дернул Зину за руку и повел к дому, все надеясь, что она оглянется, и тогда можно будет снова прикрикнуть. Но она шла, глядя перед собой, и, как в детстве, переступала через трещины на асфальте.

– Ты что это делаешь? – Иван дернул ее еще раз, принуждая очнуться. – Тоже крыша поехала? Думаешь, он рад будет сменить одну сумасшедшую на другую?

Зина и на это ничего не ответила. Пересиливая желание намотать на кулак ее косу и повалить жену на землю, чтоб повыла у его ног, Иван ускорил шаг и только на верхней площадке своего дома, с трудом переведя дух, спросил:

– Неужели тебе и сказать мне нечего?

Она подняла голову и с жалостью сказала:

– Все, что ты можешь от меня услышать, разозлит тебя еще больше.

Открыв