— Не спи, лейтенант. Под огнем сидишь. Догоняй!

Свой пистолет Шилов засунул в нагрудный карман комбинезона, а пистолет Седова сунул в кобуру на поясе.

Т-34, оглушительно лязгая гусеницами, остановился неподалеку от щели, где пережидали артиллерийский обстрел Шилов и Седов. На корме танка за башней приподнялся комбат. Он приставил бинокль к глазам, посмотрел сквозь окуляры на запад, затем, оторвав бинокль от глаз, что-то прокричал в открытый башенный люк и показал рукой в сторону немецких позиций.

Шилов и Седов пробрались ближе к Т-34 по полуразрушенному от взрывов ходу сообщения и выглянули наружу. Высота огрызалась огненными вспышками выстрелов.

— Жарь! — сказал комбат командиру танка.

Раскатисто грохнула пушка Т-34, затем еще раз. Вдруг немецкий подкалиберный снаряд прошил башню Т-34 насквозь и, ударив комбата в бок, сбросил его с кормы на землю.

Все произошло так внезапно и быстро, что Шилов поначалу не понял, что случилось. Ему показалось, что комбат сам спрыгнул на землю и упал, укрываясь от огня немецких танков.

Шилов и Седов затащили комбата в траншею. Лицо комбата стало очень бледным, на лбу выступила холодная испарина. Седов осмотрел страшно зиявшую рану и горестно покачал головой.

— Не знаю, чем помочь!

— Замотай хоть бинтами, — сказал Шилов.

Седов трясущимися руками стал обматывать бинт вокруг тела комбата. От волнения у него плохо получалось. Всегда такой энергичный и ловкий, Седов сейчас был не похож сам на себя.

Вдруг Савельев открыл глаза и через силу улыбнулся.

— Не надо, ребятки, не напрягайтесь, пришел мой час, знаю!

— Товарищ комбат…

— Тише, Шилов, дай сказать. У меня мало времени. Миша, ты — молодец. А теперь уходите, ребята!

— Как так? Ничего не понимаю! Товарищ комбат, мы высоту еще не взяли. Наши танки на подходе!

— Никаких танков нет. Все, что я привел сюда, вот все, что осталось от бригады.

— Не может быть! Все танки подбиты?

— Кроме моего…

— Его только что подбили!

— Значит, все подбиты. Уходите! Вас в землю бомбами и гусеницами закатают. Вы сделали все, что могли. Уходите!

— Нет, товарищ комбат. Я прорвался сюда, здесь и останусь.

— Младший лейтенант Шилов, хватит нюни распускать! Выполняйте приказ. Вы должны выжить, ребята. Слушай меня, Миша. Пусть замполит свои сладкие речи у моей могилы не произносит.

— Почему?

— Странную игру ведет. Я не знаю, но чувствую, здесь пахнет гнилью. Выведите его на чистую воду. Выживи, Миша, прошу, нельзя тебе умирать, никак…

Вдруг лицо комбата стало белым как мел. Савельев умолк на полуслове, с какой-то невыразимой надеждой посмотрел Шилову прямо в глаза и вдруг безжизненно уронил голову на грудь.

Шилов в отчаянии посмотрел на Седова. Тот кусал губы и, кажется, был готов зарыдать, но неимоверным усилием воли сдерживал себя. Лицо комбата приобрело страшный темно-восковой цвет.

Совсем рядом разорвался фугасный снаряд. Шилов приподнял голову и посмотрел через бруствер траншеи.

— Надо идти, сержант.

— Идем, покажем им, где спрятан мед. А танк комбата «тигр» подбил.

— Откуда знаешь?

— Глаза надо иметь, лейтенант. Он в полуразрушенной хате на гребне высоты замаскировался.

Немецкий T-IV пасмурно чадил. Шилов и Седов прижались спинами к немилосердно обжигающей германской броне.

Вдруг из решетки двигателя на корме немецкого танка повалил едкий черный дым. Его клубы закрыли весь обзор.

Неожиданно из черного дыма, как черные существа преисподней, вывалились чумазые эсэсовские гренадеры. Их было трое. В руках они держали ручные кумулятивные мины, чем-то напоминавшие по форме средневековые винные бутылки, только изготовленные из металла.

Враги, вывалившись из дыма, не сразу заметили советских танкистов в прокопченных комбинезонах, прилипших к броне черного немецкого танка. Когда они все же их заметили, один из гренадеров отбросил мину, выхватил из голенища нож и ударил им Шилова в грудь.

В ответ Седов ударил гренадера в шею пяткой ствольной коробки своего ППС. Эсэсовец упал ничком.

Однако второй гренадер успел выхватить ППС из руки Седова и вжать ребро его стальной ствольной коробки в горло сержанта. Седов ударил его кулаком в челюсть, но лишь сбил каску с головы.

Гренадер продолжал душить. Седов не устоял на ногах и опрокинулся навзничь на броню танка.

Тем временем третий эсэсовец черной кошкой кинулся на Шилова, но тот ловкой футбольной подсечкой сшиб его с ног, в следующий миг поднял с земли немецкий нож, которым его только что ударили в грудь, и, зажав его в руке, взмахнул массивной рукоятью ножа.

Удар рукоятью пришелся в основание черепа. Эсэсовец выронил ППС из рук и, закатив глаза, тяжело рухнул вниз.

Седов нащупал негнущимися пальцами свое горло, словно проверяя, на месте ли оно. Шилов повернулся к тому гренадеру, которого только что сбил с ног подсечкой, но он исчез, попросту сбежал.

Шилов поднес к глазам немецкий нож. Седов поднял с земли черные ножны с удобным зацепом, позволявшим носить нож за голенищем, и дернул Шилова под прикрытие брони немецкого танка.

Здесь они осмотрели трофей. Нож был в длину не более фута, отличался изяществом, его клинок имел характерный узкий спуск.

Оцинкованная гарда была несколько необычной овальной формы с уступом. Бакелитовые накладки крепились на плавно изогнутую рукоять тремя заклепками. У самой гарды на неотполированной плоскости клинка был выдавлен фирменный знак производителя «PUMA SOLINGEN».

— Зачем тебе нож, лейтенант? Ты им орудуешь, как молотком. Нож любит резать, а не долбить!

— Возьми, сержант. Дарю!

— Не жалко?

С этими словами Седов поспешно взял протянутый ему нож, словно боясь, что Шилов передумает. Мгновение сержант смотрел на неожиданный подарок взглядом токаря, только что изготовившего шедевр. Затем он по-хозяйски вогнал клинок в ножны, а ножны всунул в сапог, зацепив их за голенище так ловко и привычно, словно всю жизнь носил за голенищем немецкие траншейные ножи.

— Я думал, лейтенант, он тебя ножом в грудь заколол.

Шилов вытащил из нагрудного кармана комбинезона свой пистолет ТТ.

— Вот что меня спасло, сержант.

— Ого! Между прочим, тоже подарок замполита.

— Низкий ему поклон.

Шилов поднял ППС, повернулся к сержанту, но в черном дыму слева вдруг снова мелькнули пятнистые человеческие тени. Лейтенант повел ствол влево и дал короткую очередь в дым. Тени исчезли.