– Эш, мы же решили, что такое возможно. Поэтому и действовать пришлось быстро.

Он просмотрел список локализаций и увидел несколько мест в Нью-Йорке. Совсем недавно Елена Рамирес побывала в Колумбийском медицинском центре, неподалеку от Сто шестьдесят восьмой улицы. Интересно, что ей там надо было. И вдруг Эш увидел кое-что похуже.

– Она и в Бронксе тоже была.

Ди Ди закончила перевязывать брезентовый сверток веревкой.

– В том самом месте?

Он кликнул и кивнул.

– Ой-ой, это нехорошо, – сказала Ди Ди.

– Надо поторопиться.

Он быстро просмотрел звонки и текстовые сообщения. Самое последнее, пришедшее восемь минут назад, гласило:

Ди Ди заметила выражение его лица.

– В чем дело?

– К нам приближается еще кто-то.

– Кто?

Эш повернул телефон экраном к Ди Ди, чтобы она прочитала сама.

– Придется нам что-то делать с этим парнем по имени Саймон Грин.

Саймон рухнул на сиденье в вагоне подземки. Он рассеянно смотрел в противоположное окно, за которым с гулом проносились размытые огни туннеля. Саймон старался осмыслить то, что только что узнал. Бессмыслица какая-то. Прибавилось еще несколько кусочков головоломки, кусочков важных, возможно даже объясняющих, с чего началось превращение его дочери в наркоманку. Но чем больше появлялось таких кусочков, тем менее ясной становилась вся картина.

Когда он поднялся и вышел на улицу, пришло сообщение от Ивонны.

Банк располагался между рестораном быстрого питания «Вендис» и элитной пекарней. Внутри был всего один кассир, но очереди не было. Он назвал свое имя и попросил позвать Тодда Райша. Райш был профессионалом до мозга костей. Он проводил Саймона в заднее помещение.

– Вы не против, если я выдам сотнями? – спросил он.

Саймон не возражал. Райш отсчитал нужную сумму.

– Не желаете ли пакет?

У Саймона был свой пластиковый пакет, который Ингрид сохранила после недавней поездки в «Забар»[44]. Он сложил туда деньги и втиснул пакет в рюкзак. Поблагодарил Райша и двинулся дальше.

Шагая по Бродвею в сторону больницы, Саймон позвонил Рэнди Спрэтту, генетику.

– Деньги у меня, – сказал он.

– Буду через десять минут, – ответил тот.

Саймон проверил, нет ли сообщений от Елены Рамирес. Ничего. Наверное, еще рановато. Но все-таки быстро набрал ей сообщение.

Сразу ответа не последовало. Никаких пляшущих точечек, говорящих о том, что она набирает сообщение.

Саймон на ходу смотрел на экран, в основном для того, чтобы не думать о предстоящей встрече. С тестом он поторопился, даже запаниковал, совершенно не подумал о последствиях. Но теперь, когда у него оказалась свободная минутка – когда ответ, нравится ему это или нет, вот-вот встанет перед ним со всей реальностью пощечины, – он думал о том, что будет делать, если узнает худшее.

Что, если и в самом деле Пейдж ему не родная дочь?

А если и Сэм с Аней тоже не родные его дети?

«Притормози», – сказал он себе.

Но у него уже нет времени тормозить, разве не так? Голая правда, какой бы она ни была, катится на него, как товарный поезд. И смысла ее он до сих пор не может постичь. Но, это во-первых, Сэм на него очень похож, все это говорят, и хотя он сам этого не видит – как и любой родитель? – он знает…

Что он знает?

Нет, этого просто не может быть. Ингрид никогда бы с ним так не поступила. Но все равно назойливый голос в голове продолжал глумиться над ним. Вдруг вспомнилась статистика, он где-то читал, дескать, десять процентов отцов, сами не зная того, растят чужих детей. Или там было два процента? Или все это полная чепуха?

Когда Саймон пришел в пустой скверик позади педиатрического корпуса, Рэнди Спрэтт уже сидел в дальнем углу на скамейке. Он сидел очень прямо, глубоко засунув руки в карманы плаща и бросая по сторонам взгляды, словно испуганная крыса.

Саймон сел рядом. Они разговаривали, глядя прямо перед собой.

– Деньги принесли? – прошептал Спрэтт.

– Я что, заложника выкупаю?

– Так принесли или нет?

Саймон полез в рюкзак за пакетом. Он не спешил: сомневался, стоит ли открывать этот ящик Пандоры. Может быть, порой неведение – это благодать? Или нет? Он ведь жил вполне счастливо, когда ничего не знал о «тайнах прошлого» Ингрид.

Ну да, и посмотрите, к чему это их привело.

Саймон передал пакет с деньгами. На мгновение он испугался, что Спрэтт примется прямо здесь пересчитывать, но нет, пакет быстро исчез в кармане плаща.

– Ну? – сказал Саймон.

– Вы говорили, что один образец для вас приоритетный. Желтая щетка.

Во рту у Саймона пересохло.

– Да.

– Я в срочном порядке сделал анализ, так что это единственный результат, по которому у меня научно подтвержденное заключение.

Интересно, почему Спрэтт не сказал ему об этом до того, как получит деньги, хотя, может быть, это не имеет значения.

– И каково же оно?

– Положительное.

– Погодите, значит ли это…

– Вы – биологический отец.

Облегчение, сладостное облегчение волной прокатилось по легким и венам Саймона.

– И, кстати говоря – хотя полученные результаты лишь предварительны, – все указывает на то, что вы являетесь биологическим отцом всех троих.

Не говоря больше ни слова, Рэнди Спрэтт встал и пошел прочь. А Саймон остался сидеть, не в силах пошевелиться. Смотрел, как старушка в стандартном больничном халате, опираясь на ходунки, ковыляла к цветочной клумбе. Вот она наклонилась и принюхалась, как в прямом, так и в переносном смысле. Саймон в переносном смысле делал то же самое, просто наблюдая за тем, что творится вокруг. Группа молодых врачей-резидентов расположилась на травке и лакомилась шаурмой из ближайшей передвижной закусочной. Все они казались усталыми, но счастливыми, какой была некогда и Ингрид, во время своей резидентуры, когда она много работала сверхурочно, зато знала, что она одна из немногих счастливчиков, нашедших свое призвание.

Ведь профессия врача – Саймон это хорошо понимал – действительно призвание.