следует прибавить и прогулки в лес, ковыляя, но Ю.Б. всё-таки участвовал в них…»

27 июля

Возвращение из Софрино и вечером были самые счастливые для меня часы отпуска-73. Я просматривал вышедшие без меня газеты, интересное прочитывал (а скорее, проглатывал), рассортировал вырезки по досье, что-то подклеивал в тетрадь «Динамо», заполнял статистические бреши – игры, голы. И всем этим занимался почти 6 часов. Я был дома, я сидел за письменным столом и занимался любимым бумажным делом. Почти по Марине Цветаевой, пропевший гимн письменному столу:

Испытанный, – как пила,

В грудь въехавший – край стола!

28 июля

Отрезвление. Визит к невропатологу и в магазины за продуктами с неизменным стоянием в очередях. В фотоателье хотел проявить плёнку отснятых на Западе кадров, – нет бумаги. В аптеке свои фокусы: то нет аптекарши – ушла принимать товар, то исчезла кассирша. Потом появилась – старая, измотанная женщина, из-под халата которой торчала замусоленная комбинация. Сразу почувствовал: я на родине…

30 июля

В полускрюченном состоянии вышел на работу. О своей поездке на «гнилой Запад» рассказал коллегам скупо, а вот Ще сняла все сливки на своей работе, живописуя, как МЫ ездили, что МЫ видели, показывая картинки-проспекты, все заслушались и просили Ще ещё что-нибудь рассказать об удивительных странах – Бельгии и Голландии. Ще – молодец!..

И далее. Жизнь быстро вошла в привычную колею, дни сменяли дни, и ничего запоминающегося не произошло, может быть, только обмен визитами с Борисом Безелянским. И одно действительно важное событие для Латинской Америки: гибель президента Чили Сальвадора Альенде.

22 сентября

Ветераны – Ю.Б., Давидовский и другие играли в футбол на одном из полей в Лужниках. После месячного прострела-радикулита – тоже событие. А так всё время одолевало желание поклеить альбом с поездки, но в продаже нет ни альбома, ни клея. Нет многого. Такова се ля ви.

24 сентября

В этом году осень ненастная: почти «всю дорогу» холодно и идут дожди… Всё смыто и почти забыто, и где-то далеко в памяти необычная поездка в необычные страны. Стоит мне войти в любой наш магазин, как начинает стискивать грудь: обидно за страну, обидно за людей. Или у нас чего-то нет, а если есть, то плохое и некачественное. И жуткий беспорядок, безалаберность, азиатская дикость. Но все довольны. Все живут. Все улыбаются. И только те, кому посчастливилось увидеть иное, не способны принимать всё так, как есть, с благодарностью «к партии и правительству». Они отравлены скепсисом. Кудрин был в Чили, Сериков – в Бразилии и проездом в ФРГ. Все единодушны: мы отстали, нам надо догонять и догонять. Мы выплавляем больше всех стали в мире. Но утром я беру стальное лезвие, и оно жёстко дерёт кожу, не бритьё, а мука. И так почти во всём, кроме вооружения, где мы о-го-го!.. Меняется мир, меняются страны, только у нас в России всё остаётся по-прежнему, как описывали классики – Щедрин, Гоголь, Достоевский. Та же система самодержавной власти, забитый и послушный народ с рабской психологией и с вековым удивлением:

Послушайте, ребята,

Что вам расскажет дед.

Земля наша богата,

Порядка в ней лишь нет…

Так писал Алексей Константинович Толстой в «Истории государства Российского от Гостомысла до Тимашева».

Знакомство с Европой – этот Бенилюкс, – можно сказать, добил меня. Одно дело – знание заочное, совсем другое – всё видеть своими глазами. И увиденное очень опечалило меня. В душе, во взглядах, в мыслях. Но это не помешало, и это надо признать, моей пропагандистской работе на радио. Двоедушие в России поселилось с 1917 года, с Октябрьской революции…

* * *

В конце года в Софрино состоялась партийная учёба (2 или 3 дня) привезли-увезли. Читали какие-то лекции, кто-то выступал, наставлял, учил, предупреждал, – всё как водится. Но запомнилось не это, а фильмы, которые показывали партийному активу: «Великая жратва», «Последнее танго в Париже», «Ночной страх» с Элизабет Тейлор и вторая серия фильма «Мир ночью». Свеженькие, острые и недублированные. Их синхронно переводил Владимир Познер.

Какая ирония: Познер и Ю.Б. Американец и Русак. Политический комментатор, у которого не было «потолка» в гонорарах, и я, всего лишь обозреватель, но с «потолком», как у всех остальных пишущих. Но. Оба секретари партийных бюро: Познер – отдела вещания на США, я – на страны Латинской Америки. Север и Юг. Нас и поселили в одну комнату, и спали напротив друг друга. Что можно вспомнить о Познере того времени? Холодный, замкнутый, самовлюблённый, надменный человек, с которым ни в разведку, ни в обычную пивную не пойдёшь. Не наш человек…

Ну, и логично вспомнить то, что я сочинял на Иновещании, на страны Южной Америки. Основные программы: «Культурная панорама», «Слушайте нас, любознательные!» и спорт. Пропагандизм чистой воды. Лучшая страна мира! Никаких проблем! Лучезарное будущее!.. Что-то выделять не имеет смысла, пожалуй, лишь две темы: 100-летие Фёдора Шаляпина и 75-летие Художественного театра.

В ФиСе вышел футбольный календарь (составленный мною по протекции Аркадия Комарова, а так никто бы не позволил чужаку ворваться в спортивный мир). И в календаре был представлен мой материал «Год сборной». А открывал календарь-справочник футбольный президент Валентин Гранаткин. В печать подписан 5 марта, тираж 300 тыс. экз.

Футбол – это только часть увлечений и занятий. Ещё книги, выписки и писание в стол. 1973 год – не исключение. 17 июня начал очередную тетрадь «Энергомашэкспорт» под номером 7 (и до июня 1976-го). Почти 400 страниц лощёной бумаги. Переписывать всё невозможно, поэтому так немного навскидку.

Ещё и звёзды не зажгли!

Ещё планеты не включили,

Ещё луну не волочили

В небесной призрачной пыли…

Это Борис Слуцкий, стихотворение «Перед вечером» с концовкой: «И звёзд далёкий разговор / Внезапно душу задевает…» И далее россыпь имён, как золотые прииски: Франц Кафка, Цветаева, Рубцов, Георгий Гачев, Чингиз Айтматов, Радищев, Шопенгауэр, современник Шекспира – Джон Донн, много-много великих, знаменитых и популярных имён. Чего только я не записывал: от «Первого послания Павла коринфянам» до юмора из бразильского журнала «Вежа»:

Triades: Три вещи прекрасные, но ускользающие от тебя: облачко в небе, красивая и богатая женщина, молодость.

Три вещи, недоступные ЭВМ: звёзды в небе, песчинки на пляже и идиоты на свете.

Три вещи, горячие и переменчивые: пламя костра, слово общественного деятеля, нежность женщины.

Три вещи, которые никогда не повторяются, их невозможно восстановить: последствия клеветы, прошедшее время и отложенный половой акт.

Достоевский «Записки из