ложах итальянского театра». Те же отчеты простодушно добавляли: «Он, вероятно, желает перепродать ее повыгоднее; когда ему надоедает женщина, он всегда так поступает, но нужно признать, что он знаток и что его товар всегда в спросе».

Еще один знаток – принц де Линь – также позднее отмечал ее красоту: «Она высока и стройна, восхитительная блондинка с чистым лбом, прекрасными глазами и бровями; овал лица с двумя ямочками на щеках, придающих ему необыкновенную пикантность, носик орлиный, часто смеющийся ротик, тонкая кожа и красивый стан, с которым едва ли может выдержать сравнение какой-либо другой».

Жанна любила роскошь, ибо сама была роскошью, и поэтому сыпала деньгами, постоянно бывая (в том числе и по работе) в театре, на маскарадах. Поэтому ее видели часто и ею часто увлекались. Ее слава среди золотой молодежи была громкой и устойчивой. Сенак де Мельяк повествует, что «каждый должен был хоть раз поужинать с ней». Что предполагало и развитие событий далее. Словом, Жанна была в моде, была непременным атрибутом и условием изящества и разгула.

Одно время она жила на содержании чиновника морского министерства Сен-Фуа. Все тот же любознательный начальник полиции Сартин отмечал, что «девица Вобернье – сожительница, или вернее дойная корова Дюбарри. В настоящее время она вытягивает средства от казначея морского министерства де Сен-Фуа и доставляет их Дюбарри». Потом были другие (как и до этого).

Но Дюбарри жил не только с доходов Жанны – у него был пай в поставке продовольствия для оккупационной армии на Корсике, что приносило ему крупный доход. В 1768 году он теряет свой пай. Здесь ему приходит мысль отправить Жанну ходатаем по этому вопросу. Ей были вручены документы, и она пошла на прием к Шуазелю.

Она ходила к нему несколько раз, но министр ей отказал, хотя Жанна считала свою красоту неотразимой. Хотя за Шуазелем заслуженно укрепилась репутация женолюбца. То есть она ему не понравилась, что родило аналогичное чувство. (Жанна возненавидела Шуазеля навсегда – уже, будучи фавориткой, она постоянно нападала на него всеми способами. Так, даже отпуская своего повара за то, что Людовику не понравилось какое-либо блюдо, она говорила ему: «Государь, я отставила моего Шуазеля; когда вы также распорядитесь со своим?» – В конце концов ночная кукушка перекукует дневную и казавшийся всесильным министр падет.)

Пока же Жанна переживала свое поражение у министра и печально бродила по версальскому парку. И тут ей навстречу попалась ее блестящая судьба в образе короля, который был очень доступен для всех в этих садах.

А уже в 1753 году военный министр д’Аржансон писал: «Король ищет приключений: он бросает платок молодым девушкам и женщинам, на которых обратил внимание у обедни или во время открытых для публики ужинов. Старший камердинер его – Бателье, доставляет ему этих женщин».

А тут приключение само шло королю навстречу. «Ее стан, свежесть, смеющаяся физиономия и вид девственницы пленили монарха. Он велел следить за ней своему слуге Лебелю, обязанности которого достаточно известны» (комната Лебеля прозывалась «Западней». – Примеч. авт.).

Спустя несколько дней Жанна стала любовницей престарелого короля, старческая страсть которого стала скандалом для всей Франции (ибо он уже к этому времени женил своего внука).

Королю было известно ее прошлое, но он любил. Говоря о ней с Ноайлем, король как-то сказал:

– Я знаю, что я преемник Сен-Фуа.

– Да, – ответил, кланяясь, придворный, – также как Ваше величество преемник Фарамона.

(Фарамон – сын Маркошира, вождь одного из франкских племен в V веке – намек на длинный список любовников Жанны.)

Двор, видя новую звезду, раскололся на две партии: одни тотчас же упали к ногам новой временщицы, другие остались верны памяти Помпадур так рьяно, что королю нелегко было навязать двору девицу, распущенность которой двор со смаком обсуждал.

Тем временем положение Жанны было весьма ненадежно, ибо она не была представлена ко двору, т. е. не могла присутствовать во время ужинов короля в малых покоях, сопровождать его в прогулках в экипаже, быть допущенной в королевские резиденции и особенно в Версаль.

Для представления ко двору нужен был титул, которого Жанна не имела. Но она не была замужем – и решили, что титул может дать ей будущий муж. Жан Дюбарри был уже женат, но он порекомендовал для услуги королю своего брата Гильома, который пришел в восторг от выгодной сделки. Так что в пять часов утра 1 сентября 1768 года Жанна стала графиней.

Отныне ничто – кроме возможного скандала – не могло удерживать появление Жанны при дворе. Король колебался несколько месяцев. Жанна обратилась за помощью к герцогу Ришелье – одному из самых главных своих клиентов, начинавшего веселиться вместе с королем еще десятилетия назад.

Герцог заявил королю, что род Дюбарри знатен и что он, герцог, знаком с семейством Дюбарри. Все было решено. Надо было только найти теперь ту, кто представит Жанну ко двору, станет ее так называемой «крестной матерью». Обращались ко многим, но все отказывались, пока за это представление не согласилась взяться отчаянная картежница графиня де Бсари, отвергнутая уже сама своим кругом.

Вскоре уже представленная Дюбарри присутствовала на королевской обедне в дворцовой часовне, где занимала место, ранее забронированное за Помпадур. Свершилось.

В ответ на это в малых королевских покоях перестали бывать госпожи Бово, Шуазель и Трамон, – те дамы, что были дружны с Помпадур, что составляли ее кружок и с кем уже в течение многих лет любил общаться король. Людовик очень привязывался к друзьям, и то, что его сейчас оставили его старинные друзья, очень его огорчило.

Король решил собрать новый интимно-дружеский кружок – мужчины, смотревшие более спокойно на прошлое Дюбарри, согласились войти в ее круг. Женщины были более упрямы. Наконец, нашли сестру принца Бово, маршальшу Мирепуа, за которую король регулярно платил ее долги.

Дюбарри вскоре подружилась с маршальшей, про которую говорили, что она делит с Жанной должность фаворитки, передавая друг другу короля как живую мебель. Может и врали.

Тем не менее г-жу де Мирепуа отвергли все ее старые друзья, с ней порвали всякие отношения брат и невестка, но та не сдавалась, и вскоре вокруг Дюбарри был уже ее интимный кружок – сюда добавились г-жа Валентинуа, «очень красивая, стройная особа, но злая и