начиналась», — сказал умный человек. И возвращается сердце к себе домой, но и сердце уже другое в утихшей революции. Буря невечна, мир и справедливость отчетливы на душе.

Андрей дышал воздухом Новодевичьего, ловя глазами неуловимое его движение. Его чувства передались Наташе. И часа два они могли провести, сидя на спинке лавочки — на спинке, потому что так хотелось — сцепив руки и созерцая. Что-то не открывалось. Андрей знал о ней больше, чем она о нем… Но и она чувствовала, что знает более чем думает он.

Он провожал ее до дома около десяти вечера.

До встречи…

В ее словах он прочитал то, что в вечности эта встреча уже совершается. Он попрощался с ней и пошел к метро.

…В работе, стремлении жизненной Земли, дневной суете… наступает момент, когда хочется сказать: хочу простоты. Стоя вдыхать, а не бежать. Но Андрей еще не успел познать это. Он вышел из другой природы, и двум природам долго оставалось познавать друг друга.

— Я люблю тебя, мама. И тебя тоже… — на прощание Андрей обнял и мать, и отца.

— Спасибо, что приехал… Береги себя…

— До встречи, приезжай еще… — отец проговорил эти слова, глядя в глаза исподлобья. Что-то Андрей еще не мог истолковать в выражении человеческого лица. Что-то, что не могут объяснить сами люди, но что безусловно имеет смысл. Тонкий и привычный, чтобы в нем просто жили, не понимая его до конца.

— Я приеду. Спасибо вам…

…Он вошел в квартиру с чувством успокоения в душе, в сумерках на улице. Сегодня была суббота. И святой день, потому что это был драгоценный день его жизни, который Андрей почтил минутами смысла и радости.

Дети… если не станете как дети… Каждый из нас способен бежать под дождем, наступая в лужи и брызгая смехом, как росой.

В ночи — любовь к Свету, создавшему эти сумерки. Эту таинственную полутемноту синего неба и множество звезд, из которых взгляд порой привлекает только одна… Дорогая, как дикое первозданностью сияние алмаза на фоне глаз.

Воскресенье наступило ярко; столь же красивым, как ночь, был день и был другим, но в нем так же хотелось жить. И счастьем он был от самого своего наличия, даже для тех, кто еще не успел выйти сегодня на улицу, растворяясь в теплоте воздуха. Любовь к природе и городу растворяла в своих днях на протяжении всей человеческой жизни.

Лика сидела, щурясь к шкафу, над которым через не доставшееся этой половинке комнаты окно сиял ушедший за далекий полдень воскресный день.

— Ну что ты молчишь… Скажи что-нибудь, — произнесла Наташа, опираясь на стол. Ее тапочки соприкасались на полу, нагие голени были видны из-под складок халата. Она была одета в домашнее.

— А что мне говорить… — негромко ответила Лика. — Я тут ничего не могу решить…

— Мне идти скоро… Полчасика еще посидим и…

— Понятно. Я уйду.

— Постой, тебе необязательно уходить. Хочешь, я тебя познакомлю с ним?.. Погуляем вместе…

— Не… — Лика встрепенулась, хмуря брови. Ее взгляд наконец-то вернулся к подруге. — Если это и будет, то явно не сегодня. Не в первую медовую неделю.

— Ты как будто на каторгу меня провожаешь… — молвила Наташа.

— Ты знаешь, что это не так. Я за тебя рада, ты даже не можешь себе представить как, — серьезно и искренне вымолвила Лика. — Наконец-то я вижу тебя не раздавленной, как вареная клубника, а счастливой и сияющей… — ее грудь поднялась в непроизвольном вздохе. — А о чем ты сама волнуешься, о том и я. Мы только что все обсудили…

— Обсудили! — воскликнула Наташа. — И к чему пришли?! Ни к чему! Ты даже не сказала ничего!.. — она внезапно разволновалась, ее рука поправила копну волос, взъерошивая их на одну сторону пробора.

— Я сказала, что я думаю! Что ты еще хочешь от меня, я тебя не понимаю?!..

— Лика! Я хочу твоего совета!.. Пойми: мне самой паршиво как никогда…

— Тогда позвони Антону прямо сейчас. И скажи ему все, как есть, — ответила подруга.

— Позвонить сейчас… Легко сказать. Его и дома-то, наверное, нет… — замялась Наташа.

— Ты ж не звонила. Ты даже попробовать не хочешь… — сказала Лика.

— Не хочу… Е-мое. Лик, я не знаю, как ему все скажу. Что, прямо так спокойно и просто: отворот, адьёс… После того, как все было нормально, да?..

— Нат, что было нормально?.. — посмотрела на нее Лика. — Андрей был этим нормально?..

— Мы нормально встречались. Гуляли. Нам было хорошо.

— Отлично. Тогда в чем проблема?..

— Ты знаешь. Не надо иронизировать, пожалуйста, — Наташа была близка к тому, чтобы обидеться.

— Прости. Сорвалось, я дура, — вздохнула Лика еще раз.

— Скажи, что ты думаешь. Вот и все. Кроме тебя, у меня нет настоящих друзей.

— Ты правда хочешь все как есть услышать? Все, что я по этому поводу думаю? — спросила Лика, распознавая скорее во взгляде, чем в словах.

— Да, хочу, — кивнула Наташа.

— Хорошо. Только и ты мне тогда скажи: ты любишь Андрея?..

— Ты знаешь, как я к нему отношусь…

— Нет. Я знаю, что ты думала тогда, как ты страдала по нему. А сейчас, когда все произошло и вы встречаетесь, скажи мне: ты любишь его?..

Наташа помедлила.

— Если серьезно… Я не могу сказать… То есть нет, ты не подумай. Я прекрасно знаю свои чувства к нему… Но раньше я так легко говорила, что люблю кого-то… А теперь…

Наташа помолчала. Лика безмолвствовала, вслушиваясь в колебания воздуха, которые происходили в комнате от их дыхания.

— Мне хорошо, когда он рядом… Не то. Я живу в нем… Понимаешь?!.. Нет, никто не может понимать!.. Я смотрю на него и как будто дышу им… Только тем, что вокруг нас я и дышу… И я не могу представить, как бы было, если бы он не пришел, не появился в тот день с этим букетиком ландышей… У всего этого не было бы тогда смысла… Что это, любовь?.. Я не имею понятия… Я не знаю… И знать не могу, что такое эта любовь…

— Понятно… А с Антоном… Все было хорошо… Нормально…

— Я так просто выразилась…

— Вот что. Ты сохла по Андрею. С первого дня, когда его увидела — так и потеряла ум. Любовь или нет, с первого взгляда, со второго или с третьего… Не мне об этом судить, да и никому еще… В конце концов кому и секс в клубной кабинке — уже первая любовь… — Лика приостановила речь. — Это «нормально» с Антоном с самого начала было не очень нормально. Ты была на краю другого света, он предложил