оторвались друг от друга, только когда начали задыхаться. Мангустина положила голову Чарли на плечо, и он понял, что девочка очень крепко его обнимает, словно боится оставить между ними хотя бы малейшее пустое пространство.

Тут в теплицу вошла Джун:

– Слушайте, могли бы и меня подождать!

– Отстань, – беззлобно огрызнулся Чарли.

– Ладно. Просто хотела вам сказать, что завтрак готов, но это не срочно. Поем первая и оставлю вам унитаз вместо стула. – Джун наконец умолкла и вышла, а Чарли, воспользовавшись этим, уткнулся носом в волосы Мангустины.

– Рано или поздно тебе придётся меня отпустить, – сказала Мангустина, хотя и выглядела очень довольной тем, что Чарли её не отпускает.

– Давай немного помечтаем? – вдруг предложил Чарли. Ему хотелось поиграть в эту игру, и, не дожидаясь согласия Мангустины, он начал: – Ложа помешает восшествию судьи, он получит тяжёлую рану и будет долго-долго лечиться. Мы с Джун выиграем гонку. Пока ты освобождаешь учителя Лина, мы будем отражать атаки судьи и раздавать призы ребятам из Святых Розог. Ты выплатишь свой штраф и сможешь жить в доме Селестена, пока не сдашь экзамен на степень Элементариата.

Мангустина рассмеялась:

– А Селестен согласен поселить меня в своём доме?

– Разумеется, он только и ждёт, что мы его в этом убедим.

– А, получив степень Элементариата, я найду хорошую работу и выпущу вас с Джун из Святых Розог. Вас и всех остальных.

– О, это не понадобится! – воскликнул Чарли. – К тому времени учитель Лин заберёт свою шапку-выручалку и придумает, как вернуть оттуда мою бабушку, не выпуская Всадника. Вдвоём они сделают Ложу невероятно сильной, и мы тоже туда вступим. Тогда, все вместе, мы предадим огласке все совершённые Академией злоупотребления, и разгорится такой скандал, что ей придётся закрыться и уступить место подлинной магической демократии. Вместе мы положим конец Святым Розгам. Этот замок станет обычными старыми развалинами, про которые рассказывают страшные истории лунными ночами.

– Ну да, – согласилась Мангустина. – Это же так просто. А потом? По-моему, ты несколько недальновиден…

– Я знал, что ты с твоим блестящим умом обратишь на это внимание. Так вот, потом моя бабушка учредит школу, в которой будут изучать интуитивную магию. Ты выяснишь, почему исчезает магия, и остановишь её исчезновение, поэтому у всех будет куча магии. Тем временем я открою вакцину от окамении, вылечу свою мать, и мы все вместе будем жить долго и счастливо, наслаждаясь магией и хорошим настроением.

Улыбка Мангустины внезапно померкла:

– Жаль только, что всё это никогда не сбудется.

Чарли поцеловал её в уголок губ.

– Неизвестно, – сказал он. – Но у нас есть шанс. У нас он есть, договорились? И потом, главное – что иногда мы можем позволить себе помечтать… Пойдём завтракать?

– Вообще-то я не хочу есть.

– Я тоже не голоден, и всё же нельзя приступать к таким важным делам на пустой желудок. Ой, чуть не забыл… Ты не снимешь свою шляпу? Пришло время поменяться… Уверен, Селестен согласится оставить у себя твою шляпу на время.

Как только Мангустина сняла свою остроконечную шляпу с широкими полями, тот же миг её наряд волшебницы – элегантное, хоть и с заплатками, красное платье – исчез. Чарли постарался не обращать внимания на состояние собственной одежды Мангустины: широкий чёрный свитер, в котором она часто появлялась в школе «Спички чик-чирички», был порван в нескольких местах, и спущенные петли образовали «дорожки».

Чарли снял шапку-выручалку и водрузил на голову Мангустине. В следующую секунду девочка оказалась в длинном красном пальто, таком объёмном, словно стала в три раза толще.

– Четыре месяца мечтала о таком пальто, – поспешила оправдаться она. – Я ужасно мёрзла всю зиму! – Мангустина окинула Чарли придирчивым взглядом. – Ну, надо же, на тебе вещи, сшитые госпожой Кисточкой! Вот везунчик! С такой одеждой и шапка-выручалка не нужна.

Чарли улыбнулся, ведь улыбка с успехом заменяет слова, если не знаешь, что сказать. Честно говоря, без шапки-выручалки он чувствовал себя голым, ведь он носил её почти не снимая с октября. Он напомнил себе, что теперь Дамоклов меч завис над головой Мангустины, и это её жизнь теперь может оборваться в любой момент. Он очень за неё боялся.

Чарли попытался успокоиться: Всадник не убивает людей просто так, без разбору. Столкнувшись с Мангустиной во дворе их старой школы, он пощадил её.

– В любом случае Бандит будет повсюду тебя сопровождать, – сказал он. – Так что отчасти я тоже буду рядом. – Он снова поцеловал Мангустину, чтобы принести удачу им обоим.

Снаружи окончательно рассвело.

– Вы профукали весь завтрак! – завопила Джун, высунувшись из окна дома. – Я уже съела все круассаны-улыбки: может, это научит вас уму-разуму!

– Она права, призывая нас к порядку, – вздохнул Чарли. – Опаздывать нельзя. Не хочу пропустить восшествие судьи.

25. Восшествие

Вокруг Академии собралось много людей.

Атмосфера царила праздничная, но Чарли показалось, что улыбки натянуты, а смех вымученный. Несомненно, скорое появление новой Аллегории тревожило не только его.

Он легко прокладывал себе дорогу в шумной толпе и вскоре оказался под сводами огромного купола.

Внутри яблоку негде было упасть. Поскольку огромный зал изначально проектировался как амфитеатр, толпа не заслоняла центрального возвышения, на котором уже находился судья: он весело беседовал с несколькими академиками. Казалось, небольшая актёрская труппа наслаждается короткой передышкой перед тем, как выйти на сцену. Человек тридцать патрульных, следящих за порядком, заметно нервничали.

Все гости разоделись как могли. Чарли отметил, что Додлин, отвечающая за украшение зала, потрудилась на славу. Повсюду разместили красные и чёрные занавеси – цвета правосудия. Тут и там стояли огромные букеты алых роз-циклопов, их единственный глаз зорко глядел по сторонам. На стены повесили гигантские зеркала: каждое показывало значимый момент из жизни судьи: вот он стучит деревянным молотком, вот выходит из здания Академии, и полы его алого плаща величественно развеваются, вот произносит тост во время застолья академиков… Лишь одно изображение было неподвижным, семейное фото: судья рядом с сыном Тибальдом. Несомненно, таким образом Додлин ненавязчиво выдвинула своего сына вперёд, не слишком этим злоупотребляя, зато её снимка нигде не было видно.

Чарли принялся разглядывать гостей и наконец нашёл Додлин – она сидела в самом низу, в первом ряду. Сначала он её не узнал, потому что по такому случаю она оделась в чёрное и красное. На ней, всегда одевавшейся в пастельные тона, столь интенсивные цвета смотрелись странно – казалось, они её подавляют.

Заметив, с кем разговаривает супруга судьи, Чарли вздрогнул. Лилий, его брат Сухостой и какая-то высоченная дама, с ног до головы одетая в розовое. Чарли предположил,