станут коллективными, планировщики не предусматривали в жилье, строившемся в ту эпоху, помещений для коллективного бытового обслуживания — лишь обещали, что такие помещения появятся позже. В результате бремя ведения домашнего хозяйства целиком ложилось на нуклеарную семью, а пропаганда внушала женщинам, что это их ответственность. На протяжении 1950-х и начала 1960-х годов, как и в послевоенный период, образы женщин в роли матерей и воспитательниц по-прежнему вытесняли образы героических работниц.

Стандарты как материнства, так и ведения домашнего хозяйства в этот период даже повысились. С 1954 по 1961 год количество публикаций, посвященных семье и быту, выросло почти в пять раз. Психолого-педагогическая литература стала настойчиво подчеркивать особенности женской природы. Считалось, что биология определяет роль женщины и формирует ее личность. Природное предназначение женщины — материнство — включало в себя не только вынашивание ребенка, но и воспитание, обязанность ввести его или ее «за руку в жизнь, в историю» [Reid 1998: 184, 197]. Таким же «природным» считалось для женщин умение делать «дом уютнее, еду вкуснее, детей здоровее и воспитаннее». Женская природа отражалась даже на предписанных женщинам занятиях вне дома — лечение больных, воспитание детей и т. д. — что не так уж сильно отличалось от предписаний царских чиновников почти столетием ранее[300].

Многие озаботились женственностью. Мужчины-художники и писатели, образно выражаясь, заламывали руки над женской красотой, потерянной в невзгодах последних лет и трудностях советской жизни. Популярная и высокая культура в два голоса учили женщин, как обрести или вернуть женственность. Хотя модная одежда и косметика оставались недоступными для советских гражданок, за исключением самых привилегированных, средства массовой информации призывали женщин хорошо одеваться и выглядеть привлекательно. Даже журнал «Работница», адресованный трудящимся женщинам, придерживался этой линии, хотя и на скромном уровне. После целого дня в деловом костюме, советовала своим читательницам «Работница», женщине следует преобразиться, чтобы выглядеть как «сама женственность»: мягкий, размытый силуэт, складки, цветы, блестящая вышивка[301]. Журналы для девочек-подростков наставляли их одеваться со вкусом и вести себя с мальчиками подобающим образом, предостерегали от неженственного поведения — например, сквернословия. Тогда в Соединенных Штатах ожидания от женщин были очень схожими, но Советский Союз, в отличие от США, помимо желания видеть женственность дома, не мог обойтись без женского труда вне его. Более того, в Советском Союзе многие из новых рекламируемых товаров — не только платья с глубокими вырезами, но и хорошие стиральные машины — существовали лишь в области фантазий и надежд, а не в ощутимой и доступной реальности.

Мужественность тоже стала предметом дискуссий. Теперь, когда «отец» Сталин умер, сыновья заняли его место, оставив женщин на прежнем. Приняв хрущевский, более демократичный политический идеал, художники-первопроходцы оттепели связали его с возрождающейся мужественностью. Вместо иконографических изображений Иосифа Сталина появились образы мужественных героев, действующих в типично мужской сфере промышленного производства: художники подняли на щит мужчин-рабочих как воплощение нового демократизма и провозгласили их «хозяевами Земли». Женские тела, напротив, стали средством, с помощью которого художники-мужчины декларировали свободу художественного самовыражения. Самовыражаясь посредством обнаженной женской натуры, что было редкостью при Сталине, мужчины-художники этого времени «демонстрировали свои раскрепощенные чувства и нежелание подчиняться табу на обнаженную женскую плоть» [Reid 1999: 286].

Советский Союз и Запад

Для нескольких миллионов человек потребительские фантазии обрели конкретную форму в 1959 году, когда в подмосковном парке «Сокольники» на шесть недель открылась Американская национальная выставка. Выставка, призванная подчеркнуть триумф капитализма и бросить вызов коммунистической системе, включала в себя «типичный» американский дом с образцовой кухней, оснащенной сверкающими кастрюлями и современной бытовой техникой, а также салон красоты и показ мод. Такое обращение к желаниям, которые само советское руководство поощряло, но удовлетворить не могло, оказалось опасным. Правительство приняло серьезные меры, чтобы затруднить публике доступ: количество билетов было ограничено, зрителей всячески старались отпугнуть, а среди тех, кто все же проник на выставку, пресекали проявления чрезмерного энтузиазма при виде капиталистических соблазнов. Организаторам даже запретили раздавать бесплатные образцы косметики и строить современные туалеты со смывными бачками и сушилками для рук — вместо них построили свои, далеко не такие роскошные. Но наплыв зрителей было не сдержать. Тысячи людей всю ночь стояли в очереди за билетами; другие перелезли через забор или даже силой вламывались на выставку. Писали, что каталоги Sears-Roebuck продавались на советском черном рынке по огромной цене — около 20 долларов в рублевом эквиваленте. Пока мужчины толпились у автомобильных экспозиций, женщины стекались в салон красоты Helena Rubinstein, где смотрели, как наносят макияж, а потом уходили любоваться кухонной техникой. На показе мод советские люди умоляли: «Пожалуйста, товарищ, где это можно купить?» [Hixson 1997: 206]. Большинство посетителей уходило под огромным впечатлением.

Рис. 22. Валентина Терешкова, 1963 год

Однако, хотя советские граждане и начали мечтать о новых и более качественных вещах, они в то же время гордились достижениями своей страны в науке и технике, платой за которые и объявлялось отсутствие потребительских товаров и услуг. Завоевание Советским Союзом космоса, в частности запуск первого искусственного спутника Земли, вызывало беспокойство у правительства США и гордость у советских граждан. Когда в 1961 году Советский Союз отправил в космос первый в истории пилотируемый корабль, миллионы советских женщин и мужчин вышли на улицы в массовых демонстрациях — первых по-настоящему спонтанных демонстрациях за многие десятилетия. 16 июня 1963 года Валентина Терешкова, дочь тракториста и текстильщицы, стала первой женщиной-космонавтом. Видя, какого прогресса добилось правительство страны, большинство лелеяло надежду, что впереди их ждут еще лучшие времена. Хрущев поддерживал эту надежду, повторяя, что «мы вот-вот догоним Запад», под «вот-вот» имея в виду ближайшие десятилетия.

Эта цель так и не была достигнута. За неудачей пришло разочарование.

Проблемы в тылу

Тенденции, возникшие во время оттепели, продолжились и усилились в последующие десятилетия — период, который бывшие советские граждане обычно называют «эпохой застоя». Обеспечение потребительскими товарами и социальными услугами продолжало понемногу улучшаться. Однако ожидания росли быстрее: их подпитывали обещания Хрущева, укрепление контактов с Западом и осведомленности о западных стандартах жизни, взросление нового поколения, не знавшего ни ужасов войны, ни лишений послевоенного периода, ни страхов сталинской эпохи и нетерпеливо стремившегося удовлетворить свои желания.

При Леониде Брежневе, по ряду других вопросов большем «сталинисте», чем Хрущев, руководство страны тем не менее пошло дальше Хрущева в вопросах, касающихся женщин. В декабре 1965 года был реформирован закон о разводе: процедуры упрощены, а стоимость снижена. Новый закон о семье от 1968 года открыл возможность исков об установлении отцовства и позволил убрать прочерк вместо имени отца