твоими нелепыми трагедиями. Ты пользовалась этим. И ни разу – ни разу! – не спросила, что у нас происходит, что нас беспокоит-то в конце концов.

Глубокая досада отразилась на помертвелом лице Дианы.

– …Серьезно, Калли? Даже если бы я тебя спросила, ты ответила бы? Ты, привыкшая всегда все скрывать от меня? Не забыла ли ты, как я узнала о твоем банкротстве? Ты не доверяла мне, боялась меня, не знаю… Но я всегда была открыта для тебя, а ты отвечала мне равнодушным молчанием. Никки… Никки тоже не было смысла спрашивать. Та сама, без всяких вопросов, все выкладывала. Я знала все ее проблемы, и я решала все ее проблемы. Ради нее я даже пошла на преступление, оклеветала мисс Торн. Ради подруги я едва не сломала судьбу ни в чем не повинного человека! Ну а Джел… Тут мы все провинились. Никто из нас не замечал ее, хотя мы знали, что она в беде. Вот за это мне стыдно. И за это я буду расплачиваться до конца своей жизни.

Калли не знала что на это ответить. Тотчас завершился ее припадок гнева. Она стала перебирать в уме все слова, сказанные Диане. Все до единого были глупыми и бессмысленными. И Калли до того неловко стало перед Дианой, что она захотела сбежать, ничего не сказав, спрятаться где-нибудь, не высовываться до рассвета. И на ее счастье неподалеку оказался Савьер. Тот, вероятно, уже обыскался ее. Махнул ей.

– Калли… – остановила ее Диана. – Прости меня, если я действительно обидела тебя. Знай, ты, несмотря ни на что, очень дорога мне. И еще… Я хочу помочь. Тебе ведь нужна помощь, не отрицай.

Калли понимала, каких усилий стоило Диане признать свою вину, попросить прощения, предложить помощь, и это после такого количества гнусностей, опрокинутых на нее… Гордость ее потерпела крах, а уж какой катастрофический ущерб причинен ее самолюбию! И так же Калли было ясно, что она не заслуживает таких жертв. Та мерзкая личность, какой она стала, не достойна благосклонности великой Дианы Брандт.

Она попрощалась с ней так:

– Себе помоги, Диана. Ты на краю пропасти, а я уже на ее дне.

* * *

– Эй, не пора ли прерваться? Так ты сил не наберешься, – сказал Савьер, неодобрительно глядя на то, как Калли кинула опустевшую баночку пива и потянулась за очередной. Пятой по счету.

– Все равно уже, – ответила Калли Савьеру и после сказала себе: – Не получилось у тебя стать мудрее. Ты ранена. Смертельно ранена.

– Симпатичная у тебя подружка. Та что из «Греджерс», – заявил вдруг Бейтс. Надоело ему смотреть на опустевшие банки из-под пива и «опустившуюся» Калли среди них. Захотелось поговорить о прекрасном.

– Как ты понял?..

– Калли, это не так-то трудно. Вы сами себя выдаете, как военные выправкой. Кто она такая?

– Зачем тебе это знать? Никки же наша последняя жертва.

– Да… По привычке интересуюсь.

– Что вы с Инеко будете делать дальше?

– Уедем. После такого дела нам точно придется смыться.

– А Марта?

– Я буду присылать ей деньги. Прирученные медсестры будут докладывать мне о ее самочувствии. А когда все уляжется, приеду к ней.

– Не «когда все уляжется», а «если она доживет».

Савьер сжал кулаки, закусил губы. Героическим усилием воли он смог расправиться с яростью, что разожгла в нем Калли. Дело даже не в ее словах, а в легкости, с которой они были произнесены. Вся ценность Марты и значимость его любви к ней была уничтожена этой непозволительной легкостью.

Калли мгновенно поняла свою ошибку:

– Прости. Савьер, прости, не слушай меня, забудь! – Савьер молча встал. – Не уходи. Не надо…

– Я за новой порцией, – сказал он, взглянув на баночку пива в ее трясущейся руке. – Тебе взять?

* * *

«Нет на свете хуже звука, чем этот», – первая мысль Калли, после того как она услышала рингтон своего телефона.

– Алло…

– Принцесса, разбудил?

– Нет-нет, – ответила Калли, не разлепив веки.

– У тебя все хорошо? – встревожился Руди. Голос у его Принцессы был какой-то неестественный, больной, что ли…

– Да. Ну, как обычно. А ты как?

– Пойдет. Я сегодня пришлю тебе аванс.

– Так быстро? – Тут Калли распахнула глаза наконец, оживилась.

– Мне повезло с работодателем.

– Спасибо, Руди!

– Можешь тише разговаривать?

– Кто это? – спросил Фокс.

«КТО ЭТО?!» – спросила себя Калли. Она дрогнула, словно тело ее свело судорогой. Медленно повернула голову. Рядом с ней на кровати лежал голый Бейтс.

– Калли?!

А рядом с голым Бейтсом на кровати лежала, собственно, она, голая Калли.

– Руди, я на работе. Я перезвоню.

Отключилась. Осмотрелась. Где они? В номере. Точно… Савьер предложил Калли, донельзя расстроенной после разговора с Дианой, уйти с концерта, снять номер в какой-нибудь дешевой ночлежке. Закрапал дождь, на улице стало противно сыро, в бар или клуб идти не было желания, там шум и лишние люди. Так что гостиница была идеальным вариантом, туда можно завалиться с пивом, передохнуть, поговорить спокойно и после разойтись по домам.

И они сняли номер, выпили. Много выпили. Из того количества банок, что валялось на полу, можно было соорудить целый алюминиевый город.

А что же было потом?

Калли долго насиловала свою память, выуживая из нее хотя бы мельчайшие подробности минувшей ночи. Говорили о чем-то. О Диане вроде или Никки. О Марте. Кажется, поссорились из-за чего-то. Потом смеялись. Долго смеялись. И вдруг… Одно случайное касание, один многозначительный взгляд.

– Савьер…

– Я прекращу, если хочешь.

– Нет… не останавливайся.

– И правда, нехорошая девочка.

Желание было велико. Разум отсутствовал. Смущение дремало. Преданность, уважение, честь – все это погибло в одночасье после первого же поцелуя. Все случилось быстро, сугубо механически. Трение их возбужденных тел стерло воспоминания о том, кто был одним из самых главных людей в жизни Калли. Крики краткосрочного наслаждения заглушили долгую песнь любви.

Калли вспомнила все, но так и не поняла, что это было. Пресловутый юношеский протест? Расслабиться захотелось после многочисленных напастей? Отвлечься от мыслей о маме, как Нэша советовала? Или так на нее повлияла встреча с Дианой? Такое вот показательное выступление: взгляните на меня! я могу быть красивой и желанной, как моя прекрасная подруга Диана. я ничем не хуже! А может, Савьер так сильно вскружил ей голову? Может, она и не любила вовсе Руди? Этого замечательного, верного, несравненного Руди? Или все до смешного просто: перепила, набедокурила?

Савьер провалился в сон. Калли сползла с кровати на пол, в отчаянии и бессилии сжалась в голый, трусливый комочек. Как будто так она могла спасти себя. Как будто этим можно было все исправить.

Глава 26

Никогда еще не