Они должны поддерживать друг друга, хотя бы до тех пор пока неодолимая сила окончательно не сокрушит их и не сведет на нет их слабенькие усилия. Грохот взрывов достиг ураганной ярости. И тут, наконец, возникло движение, в котором угадывалось хоть какое-то осмысленное действие. Люди начали примыкать штыки. Кто-то сунул в руку Шэма кружку. «На троих. Не пролей эту дрянь, больше ни хуя не получишь».

Шэм отхлебнул рому и передал кружку Берну.

— Пей сколько хочешь, малыш. Мне по хую, пить или не пить, — сказал Берн, протягивая ее Мартлоу.

— Я много не буду, — ответил тот, сделав хороший глоток. — Сушняк, конечно, будет долбать, зато немного согревает.

Берн допил кружку и вернул ее Джейксу, чтобы тот снова налил и передал дальше. Ром немного взбодрил.

— Ну, теперь уж скоро все закончится, — прошептал Мартлоу.

Вроде бы рассвело, но плотный туман скрывал все вокруг. Послышались звуки движения, и внезапная тревога пронзила всех мучительной болью, непостижимым образом смешанной с облегчением. Их троица обменялась рукопожатиями, затем пожали руки тем, кто был рядом. «Удачи тебе, браток. Удачи. Удачи».

Вначале он только чувствовал, как колотится сердце, а затем, с удивлением сознавая, что особо не нужно делать над собой усилие, двинулся к лестнице. Мартлоу был к ней ближе всех и шел первым. Следом, неуклюже карабкаясь по ступеням, выбрался из траншеи Берн, за ним Шэм. Оказавшись наверху, Берн поскользнулся и чуть не упал. Уходящий вниз склон пригорка, где до него оскальзывались и другие, был словно вазелином смазан, а сразу за ним башмаки по щиколотку погружались в грязь, где не успеешь выдернуть одну ногу, тут же засасывает другую, как в кошмарном сне, когда пытаешься убежать от опасности, а ноги приклеиваются к полу. Еще хуже будет, когда они доберутся до болотистой низинки. Теперь его охватил тяжелый леденящий ужас, и все же, если не считать неловкого подъема по лестнице и нечаянного скольжения на склоне, он чувствовал себя более раскованно и, кажется, был способен полностью контролировать себя.

Они выдвигались в две линии, в артиллерийском порядке: роты C и D впереди и роты А и B за ними. Еще один снаряд с визгом пронесся у них над головами и с ревом торжествующей ярости разорвался позади траншеи Данмоу. Последствия этого взрыва дошли до них в виде причудливо закрученных в спирали клочьев тумана и негромкого голоса, зовущего санитаров. Какому-то счастливому пидору повезло оказаться вне игры — навсегда или хотя бы на время. Берн даже почувствовал что-то вроде зависти. И чем острее было желание немедленного действия, тем сильнее наваливался ужас, и он никак не мог избавиться от мысли о неминуемой развязке. В эмоциональном взрыве, когда уже пройден предел восприятия опасности, исчезают различия между противоположными чувствами, а их пиковые точки становятся практически одинаковыми. Теперь уже невозможно отделить друг от друга стремления и страх, который их сдерживает. Надежда становится равной отчаянью, которое ее убивает, решимость измеряется только ужасами и трудностями, которые приходится преодолевать. Все нелепые и жалкие нормы обычной жизни ничего не значили в столкновении этих противоположностей. Оставалось лишь пытаться удержать хрупкое равновесие между ними.

При ясной погоде сейчас было бы уже светло, но туман не давал рассвету пробиться. Берн поднял руку и помахал перед лицом, как бы пытаясь разогнать мрак, и вдруг увидел перед собой дурацкое, искаженное кривой усмешкой лицо Джейкса, человека отнюдь не глупого. Вот же чертов мудак, подумал он с беспричинной злобой. Казалось, Джейкс крадучись отходит на цыпочках, учудив что-то невероятно смешное.

— Мы едем, едем, едем, — тихо проговорил он и расплылся в широченной улыбке, какой мог бы улыбаться голый череп.

В этот момент и без того ураганный обстрел усилился до невероятности, в грохоте волны, прокатившейся по немецкой линии обороны, утонули отдельные звуки и осталась лишь безумная ярость, налетавшая то с одной стороны, то с другой. И тогда они пошли. Берн даже не понял, прозвучал ли приказ, понял только, что они уже идут. Под ногами предательски скользила жирная грязь. Они пересекли траншею Монк и еще пару и, сбитые с толку, сгрудились в кучу. За Монком идти стало совсем невозможно, каждый шаг давался с трудом, ноги скользи ли и разъезжались, как на льду. Из тумана на мгновение вынырнул мистер Финч с лицом встревоженным, но полным решимости, затем мелькнул сержант Тозер, но это были лишь короткие вспышки в сплошной туманной мгле. Берн понемногу закипал от ярости. Почему мы медлим, чего дожидаемся? А в следующий момент ему показалось, что самым медленным тут был он сам и стоило поднажать. С немецкой стороны налетел новый огневой вал, мир горел и трещал по швам от тучи снарядов. Фрицы основательно подготовились к встрече и только ждали, когда противник раскроет свои намерения.

Пока пересекали свою линию обороны, навстречу им попадались отступающие в беспорядке люди, некоторые израненные и в крови, другие целые и невредимые. Последние отпускали издевательские шутки и глумились. Раненые бессмысленно глядели, брели дальше и исчезали в тумане. Джейкс и сержант Тозер собрали своих людей и постарались без потерь преодолеть это пространство всеобщей деморализации. Джейкс ревел и ругался, а они лишь растерянно глядели на него и продолжали двигаться вперед, увязая в грязи, как мухи в патоке. Че за хуйня? — не понимали они, озираясь вокруг и стараясь хоть что-то разглядеть в проклятом тумане. Он трясся, вибрировал и завивался в спирали, и все вокруг полнилось пляшущим мерцанием снарядных разрывов и воем осколков.

Берну казалось, что все проклятые орудия немецкой армии разом палят именно в него. Он обходил развороченные тела, которым явно уже нечем было помочь. Мимо, спотыкаясь, ковылял солдат с измученным окровавленным лицом, за ним еще несколько беспорядочно отступавших, и это зрелище окончательно добило их, казалось, они сами вот-вот повернут. Один из отступавших набросился на Джейкса, и этот невысокий коренастый боец ловко сшиб его на землю точным ударом приклада в челюсть. Словно из-под земли перед ними возник ротный штаб-сержант Гласспол.

— Вы, суки, по немецким приказам, что ли, действуете? — заорал он и в безумном порыве бросился вперед.

В какой-то момент они и сами были готовы сломаться и повернуть назад, в другой — броситься на своих. Но они держались,