— Сын графа — ну, тот блондин, с которым ты так долго танцевала прошлым вечером, — Ивгения прыснула. — Твоё высочество, вроде, выпила не так много, чтобы совсем его позабыть?

— Я и не забыла. Он напомнил мне Кендрика, моего… моего брата. Только он не переставая болтал о своей соколиной охоте. Соколы, соколы, соколы… С чего это вдруг он послал мне… — она вынула из мешочка его содержимое. — Зория сохрани, с чего это вдруг он послал мне золотой браслет?

Вещица была прелестная, хоть и слегка вычурная, того причудливого и пышного стиля, который принцесса редко выбирала по своей воле — стебли вьющейся белой розы, чьи цветки были набраны из полупрозрачных самоцветов.

— О милостивая богиня, тут что, бриллианты? Чего же он хочет от меня?

Бриони пришла в ужас — нет, больше она пить в обществе не станет.

Вместо того, чтобы, как ей и следовало, выискивать среди дворян тех, кто мог бы проявить сочувствие к бедам её семьи и помочь ей убедить короля Энандера, она выставила себя жалкой провинциалкой — на всеобщее посмешище.

— Ты что, в самом деле настолько глупа, а, твоё высочество? — простонала Ивви.

— Да нет же, разумеется, я понимаю, чего он хочет и, наверное, я даже польщена, но… — Бриони с досадой уставилась на браслет. — Я должна отослать его обратно.

Ей показалось, что она отчётливо слышит, как Фейвал презрительно поджимает губы.

— Эти подарки что, все от графа?

— От него и других, — откликнулась подруга.

— Тогда я должна вернуть их все.

— Что, правда? Совсем все? — Ивгения протянула ей что-то большое, завёрнутое в ткань. — И даже этот, от самого принца Энеаса?

Бриони взяла подарок и развернула.

— Здесь книга — "Житие Иолы, королевы Сиана, Толоса и Перикала". Ну конечно — мы с принцем говорили о ней на днях.

— Как романтично, — съязвил Фейвал.

— Так ты её оставишь?

— Это очень обдуманный подарок, Ивви — он знает, что мне это будет интересно. Иола в юности несколько лет скрывалась, когда то, что она должна была унаследовать, оказалось захвачено во время войны Трёх интересов.

— Что означает — ты хочешь оставить её себе, принцесса. А что же браслет? Всё ещё собираешься его вернуть?

— Конечно. Я едва знаю отправителя.

— Итак, ты оставляешь книгу и возвращаешь драгоценный браслет? А потом ещё спрашиваешь, почему одна половина двора считает, что ты положила глаз на принца, а другая — что ты сошла с ума?

В груди у Бриони неприятно кольнуло: в словах Ивви была доля правды — ведь Бриони действительно питала к принцу некоторые чувства, и с его стороны было очень умно преподнести ей нечто подобное, а не просто красивую побрякушку. Энеас понимал, что она непохожа на остальных девушек.

И в таком свете её планы в отношении принца представали ещё более отвратительными.

— А что с остальными? Тут ещё с полдюжины писем и подарков, — Ивгения выудила из кучи резную деревянную шкатулку. — Вот эта хорошенькая!

— Мне ни один из них не нужен, — Бриони покачала головой. — Открой ты.

— Правда? Тогда можно я возьму себе то, что внутри?

— Ивви! Ты просто злодейка! Ну хорошо, мне тоже любопытно узнать — и что там?

— Там… пусто, — произнесла девушка, но голос её звучал странно. — Ой. Я укололась. О защёлку.

Ивгения подняла палец и показала Бриони капельку крови, похожую на сердоликовую бусину. Потом покачнулась и тяжело рухнула на пол.

Строгость линий Большого регулярного парка Бродхолла раздражала Бриони и в лучшие дни, но сегодня он казался ей особенно унылым и гнетущим.

Не из-за размеров — хоть он и занимал много акров — но из-за укрощённой, выстроенной по линеечке здешней природы. Ни одна изгородь или декоративный куст не поднимались выше человеческой головы, а многие были и ниже; между ними тянулись только рассаженные в строгом геометрическом порядке низкие самшитовые изгороди, перемежаемые аккуратными концентрическими клумбами. Можно было, стоя в любом месте сада, видеть его почти весь как на ладони, включая тех, кто прогуливался по его дорожкам одновременно с тобой. Возможно, тессианцам это и нравилось, но Бриони предпочитала чуточку большее уединение, особенно сейчас, когда ей казалось, что всюду, куда бы она ни пошла, её преследуют полные злобы и ненависти взгляды. Дома, в Южном Пределе, замковый сад был гораздо меньше, а несколько пологих холмов и куп высоких деревьев удобно разделяли его на множество небольших уединённых участков — мир в миниатюре, как однажды назвал его отец. (Он мрачно сетовал на то, в какое запустение пришёл кое-где сад, которому дали разростись, но сравнение вышло очень точное, что ни говори).

— Извините, что заставил вас ждать, принцесса, — когда Энеас вынырнул из задней двери скриптория, Бриони мельком увидела целую армию священников, в своих чёрных одеяниях походивших на жуков; служители Тригона сидели бок о бок за длинными столами и трудолюбиво скрипели перьями. — И более всего прощу прощения, что заставил вас ожидать в столь печальное для вас время. У меня нет слов, чтобы выразить всё моё огорчение и стыд за то, что такое могло произойти при дворе моего отца — и дважды! Пожалуйста, скажите, как чувствует себя леди и’Дорсос?

— Она будет жить, слава богам, как объявил мне врачеватель… но ей потребуется много времени, чтобы поправиться, — Бриони усилием воли сдержала слёзы — наверное, уже в сотый раз за последние несколько часов. Принцесса так устала, что чувствовала себя хрупкой, как стекло. — Она была на волосок от смерти. Я просидела подле неё всю ночь, пока она металась в жару, то теряя сознание, то приходя в себя. И многажды успела подумать, что потеряю подругу, но, кажется, заострённая часть защёлки уколола её только слегка, — а может, яд оказался слабее, чем ожидалось.

Принцесса уже даже не могла предположить, кто пытался убить её на этот раз. Дженкин Кроуэлл был, без сомнения, напуган достаточно, чтобы больше не осмелиться предпринять подобное, но если посланник Толли не замешан в покушении, то кто тогда за этим стоит?

— В таком случае, мы должны возблагодарить Трёх Братьев за ниспосланную нам удачу, — Энеас предложил Бриони руку, чтобы та могла на неё опереться. — Не пройдётесь ли вы со мной? Меня невозможно утомил скрип перьев. Нужно было послать письма в каждый гарнизон — отсюда до Иеросоля — о нападении автарка. Демонски много работы, — молодой человек слегка покраснел. — Не то чтобы я написал все копии своей рукой, нет, слава богам! — теперь он говорил быстро, без пауз, будто опасаясь, что между ними возникнет неловкое молчание. — Мне следует завести одну из тех пишущих машин, которыми пользуются памфлетисты и поэты — или печатных машин, как они, я полагаю, должны бы называться, поскольку работают они, печатая буквы и слова, как королевская печать ставит оттиск на воске. Это бы серьёзно ускорило рассылку приказов нашим полевым командирам… — принц виновато тряхнул головой. — Послушать только, я всё болтаю и болтаю, когда вы только что пережили покушение на вашу жизнь!