Асеннан и его спутники коротко переговорили со стражниками, охраняющими вход в Большой дворец, и те сказали им, что Сканд и его воины уже спят, а потому вновь прибывшему небольшому отряду следует пойти отдохнуть. Они смогут рассказать Сканду о том, как выполнили его поручение, завтра утром. Асеннан и его товарищи тихонько зашли в Большой дворец. Некоторые из спящих там людей зашевелились, но Асеннан успокоил их вкрадчивыми словами.

Затем Асеннан повернулся к Беобранду, который остался стоять в дверном проеме.

– Ты что, спать не собираешься? – прошептал он. Затем, обо всем догадавшись, он улыбнулся, и его зубы блеснули в свете звезд. – Или у тебя есть занятия поинтереснее?

Беобранд почувствовал, что его щеки покраснели, но он понимал, что в такой темноте этого все равно никто не заметит.

– Я пойду и посмотрю, как там дела у Суннивы, – пробормотал он.

Асеннан тихонько хихикнул.

– Увидимся утром, – сказал он и пошел вглубь зала.

Стоящие у входа охранники закрыли двери и отправили кого-то за слугами, чтобы те позаботились о конях. Беобранд двинулся вниз по склону к кузнице мимо спящих домов, очертания которых нечетко прорисовывались в темноте.

Он не видел Сунниву со дня смерти Странга и не был уверен в том, как она его встретит, но при этом сгорал от нетерпения увидеться с ней. Он по ней очень скучал, однако лишь сейчас, незадолго до свидания с ней, он в полной мере осознал, как ему хочется снова оказаться рядом с этой девушкой. Кроме нее у него сейчас на всем белом свете никого не было.

Его сердце сжалось в груди, когда он открыл дверь ее дома, стоящего рядом с кузницей. Внутри было темно, но он почувствовал, что в доме кто-то есть.

Послышался шелест ткани, а затем раздался голос Суннивы – испуганный, дрожащий, сонный:

– Кто там?

При звуках ее голоса на Беобранда нахлынула волна облегчения. Он переступил через порог и сказал:

– Не бойся, Суннива. Это я, Беобранд. Я пришел домой.

И хотя он никогда раньше не жил в этом маленьком доме, да и вообще находился в Берниции менее года, а в Гефрине – лишь пару месяцев, он почувствовал, что сказал правду.

* * *

Суннива разглядывала спящего Беобранда.

Снаружи до нее доносились самые обычные звуки городской жизни. Кто-то свистел. Где-то вдалеке раздавались удары молотком по дереву. Мимо дома поспешно прошла группа людей, взволнованно разговаривавших о чем-то. Звуки их разговора были приглушены стенами хижины кузнеца, сделанными из прутьев и обмазанными глиной.

Обычные звуки Гефрина скоро сменятся совсем другими. В этом Суннива была уверена. Надвигалась война, несущая горе и страх. Однако сейчас она, глядя на лицо своего спящего мужчины, наслаждалась этим коротким периодом тишины и спокойствия. С тех пор, как Беобранд отправился разыскивать ее отца, жизнь Суннивы едва не пошла наперекосяк. Смерть отца угрожала утопить ее в этом горе так, как невидимые камни на дне реки могут заставить вьющиеся вокруг них потоки воды утащить плывущие предметы в глубину. Она чувствовала, что горе это вполне способно уничтожить ее, а потому она, чтобы как-то отвлечься от него, не давала себе ни минуты покоя.

Она собрала пепел, в который превратились останки Странга, в глиняную урну и закопала эта урну в землю вместе с саксом, который изготовила для своего отца, когда ей было четырнадцать лет. Странг всегда с особой заботой относился к этому саксу, хотя тот и очень быстро тупился. А еще Суннива закопала вместе с урной молот отца. Она надеялась, что он сможет ковать металл и в потустороннем мире. Ковка металла – это ведь была его страсть. Она закопала урну там, где когда-то отец закопал урну с прахом ее матери. Он очень скучал по ней, а потому будет правильно сделать так, чтобы они снова оказались рядом друг с другом.

Предав прах отца земле, Суннива тут же принялась помогать готовить Гефрин к предстоящей войне.

Она не позволяла себе даже думать о своих родителях. Когда она устраивала небольшой перерыв в работе, чтобы отдохнуть, ее мысли обращались к Беобранду. Вернется ли он? Или и он тоже покинул ее навсегда?

Когда он зашел в дом, разбудив ее, ей поначалу показалось, что он ей снится и что это всего лишь призрак, явившийся для того, чтобы тревожить ее, Сунниву, во сне.

Но затем он что-то сказал. Прикоснулся к ее волосам. Заключил ее в свои объятия. И ее тогда охватило расслабляющее чувство облегчения.

Она накормила его, а он вкратце рассказал ей о том, где был и чем занимался. Рассказал, как отправился вместе с другими воинами на запад, как они поймали людей, за которыми охотились, и как их повесили.

Суннива сидела рядом с ним, и он чувствовал ее тепло. Ее рука нашла в темноте его руку. Он вздрогнул, почувствовав ее прикосновение. Она тогда ощутила сильное желание и поцеловала его. Они оба быстро возбудились, и она толкнула его на постель. Лихорадочно стащив с Беобранда рубаху и штаны, она, расставив ноги, медленно села на него сверху и охнула, когда он вошел в нее. Они стали с неистовством заниматься любовью – как два путника, угодившие в водоворот и сцепившиеся в страхе, что могут друг друга потерять.

Когда их силы иссякли, они заснули в объятиях друг друга. Суннива утром проснулась первой и теперь с удовольствием смотрела на то, как поднимается и опускается его грудь, и слушала, как он дышит приоткрытым ртом. Ее успокаивало осознание того, что он жив и что она не осталась одна.

Затем она посмотрела на пылинки, порхающие в полоске яркого солнечного света, проникающего в дом через трещину в двери. Полоска эта попала на лицо Беобранда. Он зашевелился и пробормотал что-то во сне.

Суннива услышала крики воинов, идущих вниз по склону с того места, где они упражнялись возле Большого дворца. Беобранд все еще спал, утомленный своей поездкой, но скоро ему придется присоединиться к этим воинам. Сунниве не хотелось, чтобы он опять от нее куда-то уходил, но она знала, что именно этот мужчина уготован ей вирдом. Храбрый мужчина. Воин. И пытаться изменить его натуру – все равно что пытаться приручить дикого медведя.

Беобранд открыл глаза и, увидев, что Суннива смотрит на него, улыбнулся.

– Это самое лучшее из всего, что я видел за последние дни, – сказал он.

Она улыбнулась в ответ и провела пальцами по шраму на его лице.

– Я очень боялась, что ты уже не вернешься, – прошептала она.

– Только смерть может разлучить меня с тобой.

Суннива отвернулась: к ее глазам подступили слезы.

– Прости, – сказал он, подумав, что смерть отняла уже многое у них обоих.

Суннива долго ничего не говорила. Затем она спросила:

– Они мучились, когда умирали? Я имею в виду тех людей, которые убили моего отца…

Беобранду вспомнились тис и поскрипывающая веревка.

– Смерть их была нелегкой. Теперь они уже никому не причинят вреда.