При всем уважении к рабочим и крестьянам совершенно очевидно, что они никак не могли создавать самую передовую науку в мире.

Проблему низкого КПД советской науки коммунистический режим решил очень просто. Если нет надежд на Нобелевскую премию, то надо учредить свою. Уже говорилось, что в 1939 году была учреждена Сталинская премия – как сугубо внутренняя оценка ценности не только художественного творчества, но научного труда, скромно названная И. Джугашвили в честь самого себя. Премия была учреждена в честь юбилея (60-летие) диктатора. После его смерти она была переименована в Государственную премию, функционирующую и в начале XXI века. Иногда эту премию вручали за действительные научные достижения, это было, как правило, в случае с физиками и математиками. Но часто премию получали представители псевдонаук, люди, прославившиеся антинаучной деятельностью. Например, три раза Сталинская премия присуждалась академику Т. Д. Лысенко, тому самому человеку, который много лет губил генетику в России.

С длительным перерывом в получении нобелевских премий вопрос был решен просто: до конца 50-х годов XX века в Советском Союзе об их существовании нельзя было упоминать, поэтому в «Энциклопедическом словаре» вообще не было статей «Нобель» и «Нобелевские премии». В какой-то степени это было связано и с тем, что в 1933 году Нобелевскую премию по литературе получил И. А. Бунин – один из самых непримиримых противников коммунистического режима. Это отношение к нобелевским премиям было как две капли воды похоже на ситуацию в гитлеровской Германии. В 1935 году Нобелевская премия мира была присуждена немецкому журналисту Карлу Осецкому, антинацисту, находившемуся в тюремном заключении. После этого нацистское руководство Германии запретило немцам принимать нобелевские премии.

В сложившейся ситуации наука в нашей стране не просто отставала от развития науки в других странах – это можно было сказать о математике и естественных науках. А с социальными и гуманитарными науками дело обстояло гораздо хуже. Они просто деградировали, что подтверждается следующим примером, содержащимся в предисловии к книге шведского экономиста К. Эклунда, изданной в нашей стране, когда исчез контроль коммунистической партии над наукой.

Коммунистами уже в 1918 году была создана не только особая советская наука, но и особая Коммунистическая академия. Вначале она именовалась Социалистическая академия общественных наук, в 1919 году ее переименовали в Социалистическую академию, в 1924 году – в Коммунистическую академию.

Эта академия существовала до 1936 года, когда была объединена с прежней Академией наук, образованной в 1725 году в Санкт-Петербурге.

Точнее было бы сказать, что бывшая Петербургская Академия была присоединена к Коммунистической академии. Петербургская Академия наук официально именовалась Императорской. После того, как в результате Февральской революции 1917 года империи не стало, Петербургская Академия была переименована в Российскую академию наук. В 1925 году произошло новое переименование – в Академию наук СССР, и эта академия продолжала оставаться на прежнем месте, называвшемся уже Ленинградом. Но в 1934 году эта академия перебазировалась в Москву, причем большинство ее структур находилось в том здании, где долгое время располагалась именно Коммунистическая академия – на Волхонке.

Таким образом, Академия наук СССР стала единственной в 1936 году в результате ее слияния с Коммунистической академией. Но этому слиянию предшествовало знаменательное событие 1929 года, когда в АН СССР разом были приняты сразу 42 новых академика – все члены коммунистической партии. То есть название Коммунистическая из официального названия Академии исчезло, но она стала коммунистической по партийной принадлежности академиков, а главное – по своей полной подчиненности руководству коммунистической партии и идеологии этой партии.

Очень скоро АН СССР снова оказалась не единственной. В Советском Союзе в 1930–1940-е годы было создано большое количество различных научных академий, это происходило в тяжелые, голодные годы коллективизации, войны, послевоенной разрухи. Согласно «Энциклопедическому словарю» в Советском Союзе к 1951 году существовало 15 академий наук. Из них три были всесоюзными, 12 республиканскими, они существовали в союзных республиках, во всех, кроме Киргизской, Молдавской, Карело-Финской и Российской. Но роль российской академии фактически исполняла самая большая академия – АН СССР, в которой было 116 действительных членов и 232 члена-корреспондента, между которыми была существенная разница в размере ежемесячных денежных выплат, но зарплата была очень солидной и у тех, и у других.

Кроме Академии наук СССР, существовали Академия медицинских наук (АМН) СССР и Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук имени Ленина (ВАСХНИЛ). Всего в этих трех академиях были 262 ставки действительных академиков и 382 ставки академиков членов-корреспондентов. В республиканских академиях существовали 317 ставок академиков и 97 ставок академиков членов-корреспондентов. Таким образом, всего в Советском Союзе к 1951 году было 1258 академиков!

И каков был результат их деятельности? Очень легко вычисляемый: ни одной Нобелевской премии за научные достижения до 1956 года вообще, и ни одной премии по физиологии и медицине за все время существования этих академий. Об эффективности этих академий можно судить и по следующей информации: согласно этому же фундаментальному «Энциклопедическому словарю» высшим достижением ВАСХНИЛ было то, что она «нанесла сокрушительный удар реакционному вейсманизму-морганизму»[128]. Под последним подразумевалась генетика, которая уже к середине XX века становится лидером мировой науки, но академики ВАСХНИЛ признали эту генетику ложной наукой. Самое интересное, что академиками даже ген был охарактеризован так «мифическая элементарная единица “вещества наследственности”, приписываемая морганистами живой природе»[129]. Это определение могло бы сойти за шутку, но оно было дано в «Энциклопедическом словаре», который редактировали около двадцати академиков.