– Смотри, куда бросаешь! – заорал кот-баюн, который из двух талантов барда: идеальный слух и сильный голос, обладал в избытке только вторым, причем за счет первого. – Бросают тут всякие... Я на вас в Гринкисс заявлю, вы мне все пустыни кактусами засадите, все реки вспять и моря наизнанку...

Неизвестно, до чего бы договорился баюн, но тут вместо руки показалось заплывшее салом лицо в крохотной короне, удерживаемой на макушке посредством шнурка, пропущенного под подбородком на манер ремешка военной каски. Широкое лицо расплылось в улыбке, став еще шире, и радостно закричало:

– Люди! Люди!!!

Кот Василий презрительно ухмыльнулся и извлек из-под обломков кувшина небольшую тряпицу, на которой косо-криво было что-то нацарапано, внимательнейшим образом изучил, понюхал даже, затем, сохраняя маску непробиваемого превосходства, протянул мне.

А на корабле продолжали надрываться:

– Люди! Люди!!!

Странный какой-то...

Баба Яга тем временем несколько притомилась, поток ее красноречия иссяк, и она переключилась с теории на практику. Оружие пролетариата свистнуло в воздухе, брошенное слабой женской рукой, но с применением нешуточной магической силы.

– Лю...

Со звонким: «Бум-с!» крик оборвался, и неохватное лицо скрылось с наших глаз.

– Ну что ж вы так, бабушка? – Я укоризненно покачал головой. – Ведь можно было сначала поговорить...

– Че с ним, нарушителем спокойствия, байки травить, – отмахнулась Яга и направилась к избушке, ласково успокаивая перепуганное строение.

Получив минутную передышку, я расправил найденную записку и прочел:

«Тому, кто меня найдет...»

Ага!

«... и вернет на землю, дарую свою царскую благодарность и руку дочери».

Вместо подписи – печать с лаконичной надписью – «ЦАРЬ».

Понятно. Будем опускать... э-э-э... лучше скажем иначе. Будем обеспечивать спуск на грешную землю. Только сперва насчет царевны нужно уточнить, а то мало ли что?

– Васька, пособи!

– Морду бить будем? – топорща усы, предположил кот-баюн. – Разумеется, только в целях воспитания.

– Нет. Спасать.

– Эт зачем? Он, значицца, в нас кувшинами, избушку нервенной сделал – в клинику на реабилитационные курсы нужно отдавать, а мы помогай?

– Он царь.

– Тьфу на него!

– За спасение награду обещает.

– Я и говорю – нужно спасать. А большая?

– Кто?

– Награда.

– Написано: царскую благодарность и руку дочери.

– А про половину коня за царство там ничего не написано?

– Чего?

– Ну, полконя за царство!

– Наоборот. Полцарства за коня.

– Так написано?

– Нет. Про половину царства ничего нет.

– Жмот. Больно нужна нам его дочка. С этими прынцессами одно беспокойство. Крадут кто не лень.

– Так ты поможешь мне?

– А что надо?

– Кошкой поработать.

– Да ты че! – Поджав хвост и сделав глаза по полтиннику, кот-баюн поспешно попятился. – Ну повязала Аленка разок бантик, но это ни о чем не говорит...

– О чем ты?

– А ты?

– Я хочу обвязать тебя веревкой и забросить на корабль, чтобы потом подтянуть его к дереву.

– А... – воспрянул духом кот. – А я-то... Сказано – сделано.

Не прошло и часа, как мы приступили к реализации моей идеи.

Придерживаясь одной рукой за макушку дуба, я привстал и, удерживая кота-баюна за шиворот, раскачал его и перебросил через борт летучего корабля.

Со словами: «Не жди меня, мама, хорошего сына...» – Василий оказался на корабле.

Ослабив петлю, он пропустил бечевку через кольцо на палубе и осторожно спустил ее вниз. Следом пошла крепкая пеньковая веревка, вполне способная исполнить роль буксирного троса.

Крепко привязав корабль к дереву, я, поддерживаемый Троими-из-Тени, перебрался на корабль.

Кот-баюн с дотошностью налогового инспектора производил ревизию корабельного имущества, – пользуясь тем, что коронованный толстяк пребывал в бессознательном состоянии, – с целью определения вероятного размера вознаграждения.

– Василий!

– Да? – пересчитывая уцелевшие кувшины, ответил он.

– Верни корону, пожалуйста.

– Какую корону?

– Ту, которая была на царе.

– Каком царе?

– Вот этом. – Начиная терять терпение, я указал на толстяка, раскинувшегося в позе загорающего курортника.

– Не брал я никаких корон! Может, закатилась куда?

– А что это у тебя на шее?

– Где?

– Вот!!!

– А... это ошейник.

– Ага... Вот и положи его на место. Он чужой. И к тому же совершенно не твоего размера.

– Ну и ладно...

С показной брезгливостью сняв с шеи корону, он бросил ее под ноги, а сам занялся дегустацией напитков. Выковыряв из кувшина залитую воском пробку, он нюхнул, пригубил и жадно припал к горлышку.

– Жажда мучит, – между глотками пояснил он. Уважительно оценив богатство оттенков и величину набухающего на лбу царя синяка, я принялся приводить его в чувство.

– Что со мной? – открыв глаза, поинтересовался царь.

– Шел, поскользнулся – упал. Очнулся – гипс, – пояснил слегка осоловевший кот.

– А? – Лицо толстяка, и без того не обремененное интеллектом, стало совсем идиотским.

– Не волнуйтесь, – успокоил я его. – Мы вас спасем.

– Мы раз... бо-бо... бобойнички... к нам не подходи, а то зарежем, – старательно, но мало похоже на оригинал запел кот Василий.

Пора что-то делать с этим юным дарованием, пока он меня под монастырь не подвел...

– Может, спустимся на землю и там поговорим?

– На землю? – словно не веря своему счастью, переспросил царь.

– Да уж, – многозначительно изрек кот-баюн, – Бабе Яге много чего захочется сказать...

Царь побледнел и приложил руку к шишке:

– А она меня не съест?

– Сейчас спрошу.

Перевесившись через борт, я прокричал:

– Яга Костеногова, можно вас на минутку?

Кряхтя и держась за поясницу, она вышла на крыльцо:

– Аиньки, голубчик?

– Здесь вот интересуются: вы его есть не будете?