– Чарли поджигает?

– Да.

– Как вам удалось ее заставить?

– Кнут и пряник. Идея Рэйнберда. За первые два костра –выход на воздух. Теперь прогулки верхом. Рэйнберд считает, этого ей хватит напару недель. – И повторил: – Хокстеттер на седьмом небе.

– Кто такой Рэйнберд? – спросил Энди, не подозревая, чтозадал самый важный вопрос.

За несколько минут, с пятого на десятое, Кэп обрисовалкартину. Он рассказал Энди, что Рэйнберд, главный хиттер Конторы, сражался воВьетнаме, где потерял один глаз («То-то мне снился одноглазый пират», – подумалЭнди в каком-то оцепенении). Он рассказал Энди, что Рэйнберд руководилоперацией по захвату его и Чарли на Ташморском озере. Рассказал про аварию ипро то, как Рэйнберд по наитию нащупал верный способ подбить Чарли на участие втестах. Наконец, рассказал, что Рэйнберд лично заинтересован в том, чтобы ему,когда система надувательства себ исчерпает, дали на откуп жизнь Чарли. Хотяголос Кэпа был лишен эмоций, он словно спешил все сказать. И вот умолк.

От каждой новой подробности Энди все больше охватывали ужаси ярость. К концу повествования его колотило. «Бедная моя Чарли, – стонало егосердце, – бедная, бедная Чарли».

Отпущенные ему десять минут были на исходе, а сколькооставалось невыясненного. Секунд сорок они просидели молча; со стороны моглопоказатьсся, что встретились два старинных приятеля, которые понимают другдруга без слов. В действительности же Энди лихорадочно искал выход.

– Капитан Холлистер, – нарушил он молчание.

– Да?

– Когда хоронят Пиншо?

– Послезавтра, – безучастно сказал Кэп.

– Мы едем. Вы и я. Вы меня поняли?

– Да, понял. Мы едем на похороны Пиншо.

– Я упросил вас. Узнав о смерти Пиншо, я был так потрясен,что разрыдался.

– Да, вы были так потрясены, что разрыдались.

– Для меня это был большой удар.

– Да, конечно.

– Мы поедем в вашей личной машине, никого, кроме нас. Сзадии спереди могут ехать ваши люди, могут быть мотоциклисты, если таков порядок,но мы едем вдвоем. Понятно?

– Ну да. Вполне понятно. Никого, кроме нас.

– И мы с вами обо всем поговорим. Это тоже понятно?

– Да, обо всем поговорим.

– Ваша машина прослушивается?

– Разумеется нет.

Энди дал ему, один за другим, несколько слабых посылов.Всякий раз Кэп дергался, и хотя Энди прекрасно понимал, что дело может кончитьсэхом, иного выхода не было.

– Мы поговорим о том, где находится Чарли. Поговорим о том,как устроить небольшой переполох в вашей лавочке, – вроде того, что случилсиз-за аварии. И еще мы поговорим о том, как мне и Чарли отсюда выбраться. Понятно?

– Вы не должны убежать отсюда, – по-детски рассердился Кэп.– В сценарии этого нет.

– Теперь есть, – сказал Энди и подтолкнул.

– Ааааа! – взвыл Кэп.

– Вы меня поняли?

– Понял, понял, только больше не надо, больно!

– Этот Хокстеттер... он не будет возражать против моегоприсутстви на похоронах?

– Нет. Хокстеттер по уши занят девчонкой. Остальное его неволнует.

– Вот и хорошо. – На самом деле хорошего было мало. Вседиктовалось отчаянием. – И последнее, капитан Холлистер. Вы забудете про этотнаш разговор.

– Да, я про него забуду.

Черная лошадь вырвалась на волю. И понеслась. ВЫПУСТИТЕ ИМЕНЯ, мелькнуло у Энди в подкорке. ВЫПУСТИТЕ И МЕНЯ. ЛОШАДЬ УЖЕ ВЫРВАЛАСЬ НАВОЛЮ, И ЛЕСА ГОРЯТ. Тупая боль в мозгу накатывала волнами.

– Все, о чем я сказал сегодня, придет вам в голову само посебе.

– Да.

Взгляд Энди упал на стол, где лежала пачка салфеток. Он взялодну салфетку и приложил к глазам. Нет, он не плакал, но от головной болиначали слезиться глаза, и это было кстати.

– Я готов идти, – сказал он Кэпу.

И «отпустил» его. Кэп снова уставился на деревья впрострации. Мало-помалу кровь приливала к его щекам; он повернулся к Энди иувидел, что тот хлюпает носом и вытирает глаза салфеткой. Это даже не былотеатром.

– Как себя чувствует Энди? – спросил Кэп.

– Немного получше. Но вы же... вы же понимаете... услышатьтакое...

– Да-да, для вас это большой удар, – сказал Кэп. – Хотитекофе или еще чего-нибудь?

– Спасибо, не надо. Я хочу поскорее вернуться к себе.

– Спасибо.

Джон всегда ехал с ней рядом, но во сне Чарли ехала одна.Старший грум, Питер Дрэббл, приспособил для нее маленькое изящное английскоеседло, но во сне конь был неседланный. Они с Джоном ехали бок о бок поспециальным дорожкам для верховой езды, что вплелись причудливым узором во владенияКонторы, петляя среди рощиц из серебристых сосен, кружа вокруг пруда, и никогдадело не шло дальше легкого галопа, но во сне она мчалась на Некромансере вовесь опор, быстрее и быстрее, и кругом был настоящий лес, а они неслись попросеке, и свет казался зеленым сквозь переплет ветвей над головой, и ее волосыотносило ветром.

Она вцеплялась в гриву и, чувствуя, как играют мышцы подшелковистой кожей, шептала коню в ухо: быстрее... быстрее... быстрее.

Некромансер прибавлял. Его копыта прокатывались громом. Лесподступал со всех сторон, узкая просека врезалась в него тоннелем; за спинойможно было различить далекое потрескивание и (леса горят) легкий дымок. Где-тотам пожар, ею устроенный пожар, но никакого чувства вины – лишь радостноевозбуждение. Они уйдут от пожара. Для Некромансера нет ничего невозможного. Онивырвутся из лесного тоннеля. Уже брезжил просвет впереди.

– Быстрее. Быстрее.

Радостное возбуждение. Свобода. Ее ноги плавно переходят вбока Некромансера. Они составляют единое целое, как два металлических бруска,которые она сварила взглядом во время одного из тестов. Впереди показалс завал,гора валежника, белевшая подобно гигантской пирамиде из костей. Охваченнаябезумным порывом, она наддала Некромансеру босыми пятками, и он весьподобрался.

Толчок от земли – и вот они летят. Она обернулась назад, невыпуска гривы, и закричала – не от страха, просто потому, что не закричи она, ивсе, что ее переполняло, разорвало бы ее на части. СВОБОДНА, СВОБОДНА,СВОБОДНА... НЕКРОМАНСЕР, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.