– А она... о ней позаботятся?

– Пенсия будет более чем приличная, – ответил Кэп без всякихэмоций. Они приближались к стоянке. Еще издали Энди увидел оранжевое «шевви» уобочины. Двое мужчин садились в «бискайн» впереди. Двое других сели в серый«плимут» сзади. – Но что этим мальчуганам пенсия? Видели их лица? Эндипромолчал. Вот оно, чувство вины: вгрызается в кишки, как пила. Не спасала дажемысль, что он сам в безвыходном положении. И тогда он попробовал представитьсебе Чарли... а также притаившуюся сзади зловещую тень – одноглазого пиратаДжона Рэйнберда, который змеей вполз в сердце его дочери, чтобы приблизитьдень, когда...

Они сели в «вегу», Кэп завел мотор. «Бискайн» вырулил надорогу, и Кэп за ним следом. «Плимут» пристроился сзади.

Энди охватил необъяснимый страх, что сила внушения вновьоставила его, что все попытки обречены на провал. Это будет расплата за лицамальчиков.

Но что ему еще остается, кроме как попытаться?

– Сейчас мы с вами немного поговорим, – обратился он к Кэпуи подтолкнул. Сила внушения не оставила его, что сейчас же подтвердила иголовная боль – цена злоупотребления своим даром в последнее время. – Это непомешает вам вести машину.

Левая рука Кэпа, потянувшаяся просигналить поворот, на мигзависла – и продолжила свое движение. «Вега» степенно проследовала за головноймашиной между высоких столбов у входа на кладбище и выбралась на шоссе.

– Да, наш разговор не помешает мне вести машину, –согласился Кэп.

До Конторы было двадцать миль – Энди засек по спидометру,когда ехали на кладбище. Большая часть пути проходила по 301-й автостраде, окоторой говорил ему Пиншо. Это была скоростная магистраль. Он мог рассчитыватьмаксимум на двадцать пять минут. Последние два дня он ни о чем другом не думали, кажется, неплохо все спланировал... но прежде необходимо выяснить одинважнейший момент.

– Капитан Холлистер, как вы с Рэйнбердом считаете, долго ещеЧарли будет участвовать в экспериментах?

– Не очень долго, – ответил Кэп. – Рэйнберд так всеподстроил, что в ваше отсутствие она никого, кроме него, не слушается. Он занялваше место. – И, понизив голос, со значением преподнес: – Он стал ее отцом,после того как ее лишили отца.

– И когда эксперименты прервутся, ее убьют?

– Не сразу. Рэйнберд сумеет еще немного потянуть. – Кэп далсигнал, что поворачивает на 301-ю автостраду. – Он притворится, будто нам всестало известно. Что они секретничали. Что он ей советовал, как она должнаиспользовать свои... свои преимущества. Что он передавал вам записки от нее.

Он умолк, но и сказанного хватило, чтобы у Энди сжалосьсердце. Надо думать, они от души радовались – как легко одурачить ребенка,сыграть на чувстве одиночества, на страстном желании иметь друга, которомуможно довериться, – и обратили это в свою пользу. Когда же все прочие средствасебя исчерпают, достаточно будет намекнуть, что ее единственному другу, добромудяде уборщику грозит потеря работы, а то и суд за разглашение государственныхтайн. Дальше Чарли сама сообразит. Никуда она от них не денется. Будет жечькостры как миленькая.

МНЕ БЫ ТОЛЬКО ВСТРЕТИТЬСЯ С ЭТИМ ТИПОМ. ТОЛЬКО БЫВСТРЕТИТЬСЯ.

Но сейчас не до него... если все пройдет гладко, емунаверняка не придется встречаться с Рэйнбердом.

– Меня должны отправить на Гавайи через неделю, –полуутвердительно спросил Энди.

– Совершенно верно.

– Каким образом?

– На военном транспортном самолете.

– Как вы это организовали?

– Через Пака, – тотчас отозвался Кэп.

– Кто такой Пак?

– Майор Виктор Пакеридж, – объяснил Кэп. – Эндрюс.

– Военно-воздушная база в Эндрюсе? Точно.

– Он ваш приятель?

– Мы вместе играем в гольф. – Кэп чему-то улыбнулся. – Онделает подрезки.

«Сногсшибательные подробности», – подумал Энди. Головудергало, как гнилой зуб.

– Что, если вы предложите ему сегодня сдвинуть рейс на тридня?

– Сдвинуть? – усомнился Кэп.

– Это сложно? Много бумажной волокиты?

– Да нет. Пак подрежет лишнюю волокиту. – Опять этастранноватая и довольно безрадостная улыбка. – Он делает подрезки. Я вамговорил?

– Да-да. Говорили.

– А, ну хорошо. Ровно гудел мотор, стрелка спидометра четкопоказывала положенные пятьдесят пять миль. Дождь сменился густым туманом.«Дворники» продолжали щелкать.

– Свяжитесь с ним сегодня же. Сразу как вернетесь.

– Связаться с Паком, ну да. Я только что об этом подумал.

– Скажете ему, что я должен лететь не в субботу, а в среду.Четыре дня – невелик выигрыш, лучше бы три недели, но развязка стремительнонадвигалась. Игра перешла в эндшпиль. Хочешь не хочешь, с этим надо считаться.Он не хотел – не мог – допустить, чтобы Чарли лишний день находилась в рукахэтого Рэйнберда.

– Не в субботу, а в среду.

– Да. И еще скажете, что вы тоже летите.

– Тоже лечу? Но я...

Энди дал посыл. Сильный посыл, хотя это было болезненно. Кэпдернулс за рулем. Машина едва заметно вильнула, и у Энди промелькнула мысль,что он делает все, чтобы породить эхо в голове Кэпа.

– Ну да, тоже лечу. Я лечу с вами.

– Так-то оно лучше, – жестко сказал Энди. – Дальше... как выраспорядились насчет охраны?

– Никаких особых распоряжений, – сказал Кэп. – Ваша воляподавлена благодаря торазину. К тому же вы выдохлись и уже не воспользуетесьдаром внушения. Он давно дремлет.

– Разумеется, – согласился Энди и невольно потянулся ко лбу;рука его слегка дрожала. – Я, что же, полечу один?

– Нет, – поспешил ответить Кэп. – Я, пожалуй, тоже полечу свами.

– Само собой. Ну, а кроме нас двоих?

– Еще два агента, они будут работать стюардами и заодноприсматривать за вами. Порядок, сами понимаете. Вклад нужно охранять.

– С нами летят только два оперативника? Вы уверены?

– Да.

– Плюс экипаж.

– Да.

Энди глянул в окно. Позади полдороги. Наступил решающиймомент, а голова уже так болит, что он, того гляди, упустит что-то важное. Ивесь карточный домик рассыплется.